Книга Вдовствующая герцогиня замка Оргарон, страница 33 – Надежда Соколова

С управляющим мы обсуждали посевные планы в гостиной. Он чертил планы прямо на полу обожжённой палкой, оставляя на дубовых досках чёрные штрихи: "Тут рожь, тут ячмень, а у оврага пусть гречиха растёт – земля там кислая, ей по нраву". Я кивала, следя, как угольные линии складываются в знакомый узор наших полей.

В городе я больше не появлялась – той единственной прогулки по неровной мостовой мне хватило, чтобы понять: моё место здесь, среди привычных стен, где ковровые дорожки мягко глушат шаги. Лишь изредка я позволяла себе выйти в сад, где гравийные дорожки хоть и кололись сквозь тонкую подошву туфель, но хотя бы не оставляли синяков на ступнях.

Матушка, словно сокол, выслеживающий добычу, постоянно норовила утащить меня в голубую гостиную. Там, среди выцветших гобеленов, мы пили чай из тонкого фарфора с позолотой, уже потёртой на краях. Её разговоры кружились вокруг одних и тех же тем: "Видела новую шляпку леди Браунтан? Совсем безвкусица!", "А герцог Лермонтский, слышала, опять в долгах?", "Эта кузина Альмира… ну как можно было опозорить род, выйдя за стеклодува?". Я отмалчивалась, разглядывая трещинку в чашке, что тянулась от ободка к ручке.

Батюшка же вел себя как обычно: ел, спал, смотрел в окно с задумчивым выражением лица. Иногда мне казалось, что он погружен в свои мысли о чем-то далеком и недоступном, а иногда – что ему просто неинтересно происходящее вокруг. Даже редкие гости, обычно так любившие наведываться в наш замок, теперь обходили его стороной, словно чувствуя тяжёлую атмосферу, витавшую в наших стенах.

И когда на календаре, наконец, появился заветный день званого ужина, я готова была молиться всем известным и неизвестным богам, лишь бы это событие принесло хоть каплю перемен в нашу унылую рутину.

Я сбежала в свою спальню – переодеваться передужином – с чувством, близким к облегчению, будто вырвалась из клетки. Еще чуть-чуть, и можно будет с чистой совестью отправить дражайших родителей домой. В карете. Никаких порталов. Не то чтобы мне было жалко магии колец – их запас еще позволял пару десятков перемещений. Но надо же и совесть иметь! Пусть хоть немного помучаются в дороге, раз столько дней мучили меня.

Я не стала шить для ужина ничего нового, в том числе и в пику матушке, которая наверняка ожидала увидеть меня в каком-нибудь вычурном наряде. Вместо этого вытащила из резного орехового шкафа проверенное темно-фиолетовое платье с пышной юбкой, перехваченной шелковыми бантами, и узким лифом, украшенным серебряной вышивкой в виде виноградных лоз. К нему – туфли под цвет платья, с чуть потертыми носками, но еще вполне приличные. Приказала служанкам накрасить меня бледно-розовыми румянами и слегка подвести глаза сажей, а волосы уложить в высокую прическу, заплетя несколько прядей в косу вокруг макушки.

И, конечно, надела фамильные драгоценности своего умершего мужа – массивное ожерелье из чёрного жемчуга, где каждый шарик был размером с ноготь мизинца, и серьги, тоже с жемчугом, но уже в золотой оправе, подвешенные на тонких цепочках. Они холодно покачивались при каждом движении головы, напоминая о прошлом, которое я давно похоронила вместе с их владельцем.

К нужному времени – ровно за полчаса до назначенного часа – я спустилась в холл, где уже ждали родители: матушка в своем неизменном черном платье с жемчугами, батюшка в чуть менее потрепанном, чем обычно, камзоле. Оттуда, не дожидаясь их комментариев по поводу моего наряда, я открыла портал прямо к подъезду усадьбы герцогини Жатарской.