Книга Вдовствующая герцогиня замка Оргарон, страница 30 – Надежда Соколова

Я плохо запомнила остаток дня. Он прошел как в густом тумане, сквозь который лишь смутно проступали обрывки воспоминаний. Смутно помню ахи-вздохи матушки, непонятно как оказавшейся в моей спальне – должно быть, кто-то из слуг побежал за ней, испугавшись моего вида. Ее голос звучал то близко, то далеко, будто доносился из-за тяжелой портьеры.

Потом вроде бы вокруг меня хлопотали служанки – их быстрые руки снимали с меня запачканную пылью одежду, кто-то протирал мое лицо прохладной влажной тряпицей, пахнущей мятой. И даже, возможно, появлялся замковый лекарь – в памяти всплывал его образ, и холодные пальцы, щупавшие мой пульс. Затем я заснула, провалилась в сон, как в глубокий колодец, даже не успев толком укрыться одеялом.

Как долго спала, понятия не имею. Но проснулась я на следующий день, утром, когда первые лучи солнца только начинали золотить край подоконника. Отдохнувшая и полная сил, будто вчерашняя прогулка по городу и вовсе не выматывала меня до изнеможения. Тело словно обновилось: мышцы гибкие, без малейшего намёка на скованность, мысли ясные, как родниковая вода. Даже шрам на лодыжке, оставшийся от детской шалости Арисы – когда они вдесятером гоняли по двору, и она споткнулась о камень, – казался бледнее, будто за ночь сгладился.

Я встала, опираясь на резное изголовье кровати из темного дуба – ни головокружения, ни слабости, ни той свинцовой тяжести, что давила на плечи вчера. Хотелось горы свернуть, бежать в сад, нырнуть в озеро, сделать что угодно, лишь бы не лежать без дела.

– Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша, — пробормотала я старую земную поговорку, с осторожностью поднимаясь с постели.

А ну как первое ощущение обманчиво, и у меня все же болит тело? Но нет. Ни единого болевого ощущения. Все просто отлично. Я потянулась, ожидая знакомой ломоты в мышцах, но тело было лёгким, будто меня всю ночь массировали невидимые руки, разминая каждый зажатый мускул. Даже ступни, натёртые вчерашней обувью, не ныли – ни мозолей, ни покраснений, будто и не проводила я целый день на булыжниках.

Солнечные лучи пробивались сквозь полуоткрытые ставни, золотистыми полосами ложась на вытертый ковёр у кровати. Одеяло, грубое из овечьей шерсти, сползло на пол, свернувшись в нелепый комок. Все было как обычно, так, как я привыкла.И это удивляло.

– И кто ж меня вчера вылечил? Лекарь, что ли? А чем?

Мироздание молчало. За окном щебетали воробьи, где-то вдалеке скрипела телега, но ответа не было. И все, что мне оставалось, – это дернуть за шнур колокольчика, вызвать служанку и попробовать узнать у нее, что же произошло вчера, после моего возвращения с рынка. Может, они влили в меня какого-то зелья? Или… или случилось что-то, о чем я даже не догадываюсь?

На дубовой тумбочке рядом с кроватью стоял глиняный кувшин с тёмным отваром – его шероховатая поверхность была ещё влажной от конденсата, словно его недавно наполнили. Горьковатый запах полыни смешивался с тонким ароматом лаванды, рассыпанной в углах комнаты для отпугивания моли. Рядом валялась смятая льняная салфетка с бурыми пятнами, её края были неровно оборваны – будто кто-то торопился. Я поднесла её к носу – пахло мёдом и железом, как после контакта с кровью, но, проведя рукой по рукам и лицу, я не обнаружила ни единой царапины.