Книга Вдовствующая герцогиня замка Оргарон, страница 28 – Надежда Соколова

Лазурная шерсть с вытканными золотыми завитками, холодная на ощупь;

Полуночно-синяя ткань в серебряных крапинках, как зимнее небо;

Пастельные полосатики, мягкие, как облака.

Шерсть для слуг оказалась колючей, с характерным запахом овечьего жира, но Тор тут же отметил:

– Для плащей – в самый раз, ваше сиятельство. И моль не ест.

Лён, выбеленный на солнце, напоминал просёлочную пыль – я отмерила два отрезка, наблюдая, как торговец отмеряет локтями по зазубренному краю прилавка.

В углу, бережно завернутый в тонкую бумагу, лежал диковинный ситец. Алые маки, будто живые, танцевали на пепельном фоне.

– Из-за моря привезли, – доверительно сообщил торговец, – последние три локтя.

Дорого, но я кивнула – эти цветы идеально подойдут для кухонных занавесок.

Когда сделка была заключена (шесть серебряных и одна золотая монета звонко стукнули о деревянную столешницу), я отправила Тора с тюками обратно в замок.На пороге лавки задержалась на мгновение, наблюдая, как солнечный луч играет в поднятой мною пыли, прежде чем двинуться дальше – к лавке кожевника.

Я ходила по рынку долго, очень долго, пока солнце не начало клониться к закату, а тени от прилавков не вытянулись, будто пытаясь удержать меня за подол платья. Ноги гудели от булыжников, неровных и потёртых временем, но я не останавливалась, переступая через трещины в мостовой, где пробивалась упрямая зелёная трава. Специально подгадала свой выход в город в тот день, когда на площади собирались многочисленные продавцы, зная, что именно сейчас можно найти то, что в другие дни не попадётся на глаза.

Нет, это была не ярмарка в полном смысле этого слова. Никаких украшенных лентами палаток, ни пестрых флагов, развевающихся над головами, ни зазывал в расшитых камзолах, объявляющих о начале торжеств. Тут не было ни торжественного открытия или закрытия, ни сезонных товаров, выставленных с особой гордостью. Вход – свободный, и толпа двигалась медленно, будто река, огибая прилавки, заваленные самым разным добром.

Скорее, купцы пытались избавиться от товаров, которые пролежали у них на складах всю зиму и первую половину весны, покрытые тонким слоем пыли и паутиной. Надо было и место освободить, и золота поднабрать для покупки новой партии товаров, пока дороги окончательно не просохли и караваны не потянулись из дальних земель. И потому выходили они на рынок со всем тем, что имелось в закромах: от потрёпанных корзин до слегка выцветших тканей, от тусклых медных подсвечников до ящиков с сушёными травами, пахнущими летом прошлого года.

Ну а люди, изголодавшиеся по общению и покупкам за время холодной суровой зимы, когда улицы пустели, а двери домов закрывались от пронизывающего ветра, пользовались случаем и скупали всё, что было нужно, а порой и то, без чего могли бы обойтись – просто чтобы почувствовать, что жизнь снова бурлит вокруг.

Солнце светило ярко, и воздух наполнялся ароматами свежих овощей и фруктов, разложенных на грубых холщовых полотнах, а также запахом выпечки из близлежащих лавок – тёплого хлеба, пряных пирогов с мёдом и корицей, от которого слегка кружилась голова. Где-то звенели монеты, переходя из рук в руки, где-то спорили о цене, а кто-то просто смеялся, радуясь долгожданному теплу.

Я ходиламежду рядов, присматривалась к товарам, перебирала руками грубоватые ткани, проверяла лезвия инструментов на остроту, прикидывала, сколько пряжи уйдёт на новые шторы в южную гостиную. Выбирала то, что могло пригодиться в будущем, не только ближайшем, и чувствовала, как меня постепенно отпускает напряжение, копившееся за месяцы замкнутой жизни в стенах замка.