Книга Вдовствующая герцогиня замка Оргарон, страница 25 – Надежда Соколова

– Иди сюда! – закричала матушка с таким энтузиазмом, что это звучало как приказ.

Я попыталась бежать, но ноги будто увязли в смоле. Каждый шаг требовал нечеловеческих усилий, будто я шла против бурного течения. Я хрипло кричала о своем праве выбора, но слова превращались в беззвучные пузыри.

Алтарная плита из белого мрамора слепила глаза. Перед ней стоял мой "суженый" – высокий, с безупречными чертами лица. Его ладони были раскрыты в жесте приветствия, но в глазах читалась лишь холодная расчетливость охотника, наконец загнавшего добычу в угол.

– Ты должна быть счастлива! – прозвучало над моим ухом, и я поняла, что голоса родителей слились в один металлический гул, будто доносящийся из глубины колодца.

Я вновь попыталась закричать: "Нет! Это не мой выбор!" – но мои слова растворялись в гуле праздничной толпы. Гости в ярких одеждах кружились в танце, бросая в мою сторону лепестки роз, не замечая, как я цепляюсь за землю окровавленными ногтями.

С каждой минутой кошмар становился всё нелепее: мать, обычно так пекущаяся о приличиях, с силой дёргала верёвку, как погонщик вола. Отец методично подталкивал меня в спину своей львиной тростью. Их смех – высокий материнский и глухой отцовский – сливались в дисгармоничный дуэт.

Алтарная плита теперь была в шаге от меня. Мрамор с прожилками кроваво-красного кварца отражал искажённое лицо моего "жениха". Его пальцы, холодные как мёртвая рыба, уже смыкались вокруг моего запястья, когда я в последний раз закричала:

– Это моя жизнь! У меня есть мечты! – Но мой вопль потонул в громе фанфар.

Я проснулась с таким резким вздохом, будто вынырнула из глубины. Сердце стучало, как пойманная птица, а ночная рубашка прилипла к спине. Лунный свет, проникая сквозь занавески, рисовал на полу дрожащие узоры. Я сжала кулаки, чувствуя под ногтями вмятины от сна – будто действительно цеплялась за землю.

Даже осознав, что это был всего лишь кошмар, я ещё долго лежала, прислушиваясь к стуку сердца и наблюдая, как тени за окном медленно плывут по стене. Тревога, как назойливое насекомое, продолжала жужжатьгде-то под рёбрами, напоминая: сны иногда бывают пророческими.

С трудом задремав под утро, я проснулась разбитой, с ощущением, будто кто-то высыпал песок мне под веки. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели в ставнях, резали воспаленные глаза. Нарушив все правила приличия, я осталась в спальне, когда служанка Лира робко постучала с утренней чашкой чая.

– Скажи их сиятельствам, – прошептала я, прикрывая глаза от света, – что у меня мигрень.

Это не было ложью. Голова раскалывалась на части, будто в черепной коробке танцевали гномы в железных башмаках. С трудом поднявшись с постели, я босиком прошлась по ворсистому ковру, где переплетались золотые и багряные драконы. Их шершавые чешуйки щекотали подошвы, когда я бродила по комнате, собираясь с силами.

Пока замок жил своей жизнью – родители завтракали в столовой, повара суетились на кухне, а садовники подрезали розы – я устроила себе утро, полное релакса. В мыльне, за ажурной перегородкой из сандалового дерева, пахнущего медом, стоял массивный чугунный чан. Вода, которую служанки нагревали всю ночь, уже потеряла пар, но все еще сохраняла приятное тепло.

Я погрузилась в воду с головой, ощущая, как мыло с экстрактом розмарина и горной сосны обволакивает кожу. На миг показалось, что ароматы хвои и пряных трав смывают вместе с грязью и ночные кошмары. Пена шипела в ушах, создавая успокаивающий белый шум, пока я растирала кожу мочалкой из люфы, оставляя на теле розовые полосы.