Книга Оттенки молока и меда, страница 100 – Мэри Робинетт Коваль

– Я не могу вам ничего сказать. Но вы должны понимать, что она вряд ли сумеет вам довериться, потому что смертельно боится вас.

– Меня? – округлил глаза мистер Дюнкерк.

Да, не стоило удивляться тому, что этот человек, при всем своем выдающемся уме и способности оценить умелое оформление дома, не может понять, как мыслит женщина.

– Она боится вас разочаровать.

– Значит, объект ее интереса…

– Хватит. Прошу вас, перестаньте. Я не могу просить вашу сестру доверять мне, чтобы потом обмануть это доверие, пересказывая наши разговоры кому-то еще. – Заметив, как он открыл рот, чтобы уточнить, о чем еще они могли разговаривать, Джейн упреждающе подняла руку. – Мистер Дюнкерк, я позволю себе зайти так далеко,что пообещаю вам сообщить, если замечу, что действия Бет могут завести ее в беду. Я не позволю ей свернуть на тот путь, где может поджидать опасность. По крайней мере, в этом вы можете мне довериться.

– Я доверяю вам.

Увидев, что он и впрямь услышал ее слова, Джейн слегка остыла. А затем опустила глаза на книги, которые по-прежнему держала в руках.

– Если вы хотите как-нибудь помочь своей сестре, то найдите для нее способы отвлечься. Она юна, но ее жизненный опыт дает ей немало поводов для меланхолии. Подобные книги могут заставить любую девицу загрустить так, будто это ей самой разбивают сердце, а уж Бет и подавно слишком нежна душой, чтобы воспринимать их стоически.

Джейн протянула книги мистеру Дюнкерку; тот потянулся забрать, и на мгновение их пальцы соприкоснулись – и от этого Джейн неожиданно бросило в отчаянный жар. Она покраснела и неловко попыталась перехватить книги удобнее, уронив пару штук. Мистер Дюнкерк наклонился поднять их, тем самым дав ей буквально одно мгновение, чтобы взять себя в руки.

И когда он выпрямился, она уже смогла вежливо извиниться и добавить:

– Я вернусь завтра и принесу кое-какие книги, более подходящие веселому характеру.

Мистер Дюнкерк улыбнулся так тепло, что Джейн пришлось отвести взгляд: слишком уж просто было заподозрить в этой улыбке нечто большее, нежели просто благодарность и облегчение. Джейн ведь не сделала ничего такого, чтобы привлечь к себе такое внимание с его стороны, – всего лишь зашла навестить подругу. И этот взгляд, полный того самого одобрения, что она так желала увидеть, теперь больше смущал ее, нежели радовал.

Хотя, пожалуй, некоторую радость она все-таки испытала, так как на обратном пути в Лонг-Паркмид ей снова вспомнился тот разговор, что случился у них на этой самой дороге, и та сиюминутная откровенность, которую мистер Дюнкерк себе позволил. Джейн снова и снова прокручивала в памяти эту случайную фамильярность, раздумывая, как ответить в следующий раз, если он снова оговорится. Потому что, если он снова назовет ее «Джейн», можно будет посмеяться и сказать, что раз уж он второй раз называет ее по имени, то, возможно, стоит ныне и присно обращаться к ней именно так. Нет, это уж будет слишком прямолинейно. Лучше сделать вид, что она никак не воспринимает подобное обращение, не давая тем самым ни прямогоразрешения, ни строгого запрета.

Пожалуй, это тот редкий случай, когда небольшая двусмысленность окажется как нельзя кстати.