Книга Шесть опаленных роз, страница 39 – Карисса Бродбент

Ибо почитатели Витаруса считали, что именно Вейл был причиной проклятия.

Они убедили себя, что, убив Вейла и предложив его испорченную кровь Витарусу, смогут положить конец чуме. Они убедили себя, что могут спасти себя и свои семьи, только совершив убийство.

И не важно, что Вейл жил здесь задолго до чумы. Не важно, что мы много раз приносили жертвы Витарусу, но тот оставался глух. Не важно, что Витарус мог вообще не помнить о нас или о проклятии, которое наложил сам: не было ни единого признака того, что он помнит.

Логика всегда отступала перед страхом и эмоциями. Склонялась перед ненавистью, которая расцветает в дни наибольшего страха, – а мой народ пребывал в постоянном ужасе.

И я тоже.

Теперь, когда я превосходно знала кровь Вейла, я могла легко представить, как она будет выглядеть, если польется по ступеням его дома или брызнет на лица людей, которые придут его убить. Я препарировала животных, вскрывала трупы и поэтому могла не гадать, как будет выглядеть Вейл с разорванным нутром.

Я подняла глаза к небу; солнце, стоявшее высоко, палило мне в спину сквозь листву.

Я не знала одного: что бывает с вампирами, вышедшими на свет дня.

Казалось, после всего, что я видела, меня сильнее всего должны были пугать картинки в моей голове. Но именно неизвестность заставляла мой живот сжиматься от боли.

Я учуяла запах пламени прежде, чем увидела пожар. Каждый живший во времена чумы знает, какпахнет горящая плоть.

Наконец я увидела сквозь ветви деревьев сверкающие ворота поместья Вейла. Ворота были раскрыты и слегка качались на ветру.

Я пришпорила коня и промчалась сквозь них; сзади Фэрроу выкрикивал мое имя, но я не слушала его, ведь всюду, куда ни глянь, я видела только кровь.

Вейл сражался с ними.

Казалось, само поместье сочилось кровью. Она стекала по белому каменному фасаду, выплескивалась из разбитого окна на втором этаже, где с осколка стекла свисало безвольное тело с мечом в неподвижной руке.

Кровь окропила парадные ступени, образовав пятна и лужи. На двери и ручках виднелись кровавые отпечатки. Ручейки крови ползли по дорожке, ведшей к особняку, затекая в щели между кирпичными плитками. Кровь виднелась в розарии. И в траве.

Я испытала не ужас, а облегчение. Было ли это плохо?

Ведь вся эта кровь была красной, а значит, человеческой. Кровь из тел, разбросанных по поместью. Стольких, что я с трудом могла их сосчитать. Здесь случилась настоящая резня.

Фэрроу говорил, что Томассен шел сюда с двумя десятками человек. Наверняка выжили лишь немногие.

Скорее всего, Вейл сбежал. Скорее всего, он…

Но когда мой конь замедлил шаг, миновав ворота, я наконец увидела черную кровь, смешанную с красной. Пятна на траве и вдоль тропы… Еще больше – на тропе, что вела к задней части дома.

Черной крови было слишком много.

Я пустила коня в обход дома, не обращая внимания на крики Фэрроу.

Когда я увидела его, мое сердце упало и подпрыгнуло одновременно.

По какой-то причине в моей голове пронеслось только одно: «Вейл».

«Мой Вейл».

В живых остались лишь несколько человек, но Вейл был так изранен, что больше не мог сражаться. Его вытащили из дома. Он стоял на коленях в саду, с опущенной головой, в окружении белых и красных лепестков. Черные волосы закрывали лицо. Крылья были расправлены, и белые перья великолепно смотрелись на дневном солнце – что пугающе контрастировало с брызгами черной крови и ожогами, расползавшимися по коже.