Книга Шесть опаленных роз, страница 35 – Карисса Бродбент

Когда мы встретились впервые, я не могла и подумать, что в нем скрывается такой пыл. Но теперь я легко представляла себе Вейла-генерала – военачальник, исполнявший любую задачу как истинный стратег, но с неослабевающим воодушевлением. Он никогда не был деятелем науки, и его неопытность проявлялась во всем, но он быстро учился, не боялся задавать вопросы или признавать собственное невежество: качества, которых не хватало многим мужчинам. Большая часть информации, которую он мне присылал, была действительно полезной; если же это было не так, он желал знать почему.

Все это стало для нас не просто работой. Он вплетал в письма еще и случаи из своей жизни, зарисовывая их в углах или внизу страницы. Маленькое изображение птицы, которую он видел на перилах балкона. Обыденные погодные наблюдения: «Сегодня ветер крепчает. Как вы, люди, можете называть это весной?»

Но мне нравилось все это. Нравилось, что я легко представляю его, дрожащего от промозглого ночного ветерка. Нравилосьдаже то, что он желал знать обо мне уйму банальных вещей.

Однажды он завершил свое письмо рисунком цветка «ночная погибель» и приписал мелкими буквами: «Пахнет сладко, немного горчит».

Это было размышление ни о чем, словно он вообще не отдавал себе отчета, что нарисовал это. Во всем остальном письме содержалась лишь информация, которую он почерпнул из своих обитранских книг – и там были полезные вещи, гораздо более полезные, чем нарисованный цветок.

И все же я не могла оторвать глаз от этого рисунка. От его слов рядом с ним. Эти буквы он не царапал, а писал с нежностью, мягко и элегантно, будто лелеял мысль о том, что его перо ласкает их.

Сладкий, немного горчит. Я вновь почувствовала его дыхание на моей коже той ночью, когда он сказал мне эти слова: мол, именно такова я на вкус.

В те немногие минуты, которые я отводила себе для сна, я лежала, уставившись в потолок, остро ощущая трение одежды о кожу. И скользила кончиками пальцев по внутренней стороне бедер – даже выше, – невольно представляя, как ощущались бы там его ласки.

Было бы приятно, решила я.

Было бы очень приятно.

* * *

Если честно, я – к своему стыду – втайне радовалась, что могу отвлечься на работу и на письма Вейла. Ведь пока я работала, Мина увядала.

Каждое утро я выметала пыль из-под ее двери. Каждый вечер пыль оказывалась на том же месте. На улицах звучали церковные гимны, воздух становился густым от дыма погребального костра, и еще одного, и еще. Клубы дыма потихоньку становились тоньше и прозрачнее, потому что людские останки делались все легче.

Я заставила себя не думать о том, как будет пахнуть костер Мины. Я говорила себе, что никогда этого не узнаю.

Мы с Миной не обсуждали ее угасание. Что тут обсуждать?

Но однажды от моего лица отхлынула кровь: я пришла домой и увидела за нашим кухонным столом Томассена, державшего руку Мины. Оба сидели, склонив голову.

Служитель Витаруса в моем доме. Том самом, где в одной из комнат была кровь моего друга-вампира и целая коллекция его вещей. Опасно.

Но больше всего меня напугали безмолвные слезы, катившиеся по щекам сестры. Я вошла и сразу поняла, что они значат.

Я давно смирилась со своей жестокой судьбой, но принять ужасную правду нелегко. Став достаточно взрослой, я долго и мучительно пыталась выяснить, что значит для меня смерть. С тех пор мне пришлосьвидеть, как она забирает многих других, как их глаза становятся пустыми, а кожа превращается в пыль. Я видела, с каким отчаянием они смотрели в небо, где, возможно, таился проклявший их бог, и знала: они сделали бы что угодно за время, которого им не дали.