Онлайн книга «Ночная радуга»
|
— А наше семейное дело? — негромко интересуется у моей спины Верещагин. — Ах, да! — останавливаюсь и поворачиваюсь к Никите с безразличным выражением лица, изображая легкую благодарность за то, что он мне напомнил о моих же словах. — Мы хотели заняться разводом. Предлагаю сделать это сегодня. Не откажусь даже отметить. — Ты хотела, — поправляет меня Верещагин, волшебным образом оказавшись возле меня близко-близко. — Я не хотел и не хочу. — Дискуссия бессмысленна, — дерзко смотрю в его посветлевшие глаза. — Мы всё неоднократно проговорили. Мы можем сделать это сами, но я могу и подождать, когда это сделает мой отец. — Сегодня воскресенье. Выходной, — нежно сообщает мне Верещагин, глядя на мои губы. Непроизвольным движением языка облизываю нижнюю губу — и он судорожно сглатывает, хватая меня за локти. Откровенно морщусь и дергаюсь в его руках. — В твоем штате есть травматолог? — угрюмо спрашиваю я. Да я за все детство, не сказать, что пацанское, но нормальное, с беготней по дворам,прятками и «казаками-разбойниками», за все годы профессиональных занятий художественной гимнастикой не получала столько синяков, сколько имею за несколько дней общения с «мужем». До Сашки мне, конечно, далеко: она и по гаражам да деревьям лазила, и в «войну» играла, причем была не санитаркой, а командиром отряда. Но! — Травматолог? — шепчет Верещагин, неумолимо наклоняясь к моим губам и продолжая меня удерживать. — Зачем? — Травмы лечить! — фыркаю я, с усилием освобождаю локти и, расстегнув перламутровую пуговку на манжете, закатываю рукав. — Вот! — Травмы? — бессмысленным, замутненным взором Никита смотрит на красные пятна — будущие синяки, оставленные его пальцами. Постепенно до мужчины доходит предложенная мною информация, и в глазах появляется мысль. Он растерянно рассматривает мои локти, потом бережно берет в свои большие ладони и гладит пятна горячими пальцами. — Чёрт! — шепчет он и вдруг прижимается к моему левому локтю губами, жаркими, табачно-мятными, порочно-жадными. Замираю, охваченная болезненно-нервным ощущением: мне плохо и хорошо одновременно. Плохо, что я это ему позволяю, хорошо, что я это понимаю. Если понимаю, то есть надежда, что справлюсь. Терпкие, покаянные поцелуи переходят на всю длину моей руки, добираясь до плеча и ключицы. Отвлекаю себя умной мыслью: где Виктор Сергеевич и женщина? Мы с Верещагиным перекрыли выход, но их в зимнем саду нет. Здесь есть второй выход? Не получив от меня никакой реакции на свои действия, Никита позволяет мне увидеть злость, раздражение, обиду, недовольство. Он почти оскорблен отсутствием моего отклика. Хоть какого-то, не обязательно удовольствия и удовлетворения. — Кукла! Манекен! — с досадой говорит он, тяжело, надрывно дыша, так, словно только что закончился этот нелепый поединок с Андреем, и он потерял много сил. — Заводная? — недобро усмехаюсь я. — Если бы заводная… — выплевывает Верещагин. — Завод сломался… — Механизм с секретом, — сообщаю я, испытывая легкое, но заслуженное чувство торжества и справедливости. — Просто не всем нужно место в твоем курятнике. — У меня нет никакого курятника, — его губы теперь в опасной близости от моих. — С каждой из этих женщин меня связывают либо деловые, либо дружеские отношения. — Это теперь, — возражаю я, почему-то разозлившись. —Пресса называет их твоими невестами. Называла… |