Книга Ночная радуга, страница 126 – Жанна Володина

— Рита? — брови мужчины слегка приподнимаются внемом вопросе.

Замечательно! Наконец, ей хватило ума позвонить не мне, а ему. Ах, да! Сейчас она не сможет мне позвонить, я поменяла симку. Но как она позвонила на предыдущую?

— Рита! Всё в порядке! Что за истерика?!

Верещагин бросает меня у двери и отходит вглубь зимнего сада, к лимонам и мандаринам.

— Рита! Успокойся! Ты всё преувеличиваешь, как и всегда. Какая опасность? Это была обычная тренировка, — Никита оборачивается ко мне и спокойно врет. — Мы были в масках, в защите. Зачем ты позвонила Лере? Моя жена любит поспать после…

Верещагин специально замолкает, позволяя Рите самой додумать, после чего я так люблю поспать.

— Откуда у тебя номер ее телефона? Алло! Рита!

Никита пожимает мощными плечами и говорит мне раздраженно и устало:

— Прервалось. Прости ее, она паникерша та еще!

— Если сегодня нас не разведут, поскольку воскресенье, — начинаю я, снова неторопливо двигаясь по минному полю, — тогда я хотела бы заняться своими делами.

— У тебя сегодня есть дело, — терпеливо отвечает он. — Мы идем…

— На охоту? — иронично перебиваю я.

— Нет. На охоту выдвигаться уже поздно. Зато мы успеем на утреннюю рыбалку! — неожиданно смеется Верещагин.

— Я не рыбачка, — отказываюсь я, мечтая, если не выпустят из дома, потратить время на досыпание и телефонные разговоры с друзьями. Ехидно добавляю. — И, насколько я знаю, утро, подходящее для рыбалки, ты потратил на тренировку.

— В нашем пруду не поймать рыбу очень трудно, надо как следует постараться! — весело говорит успокоившийся Никита. — Пруд искусственный, рыба запущенная и откормленная. Золотой и серебряный караси, толстолобик.

— Но это же не рыбалка! — удивляюсь я. — Никакой уважающий себя рыбак ее таковой не считает.

— Это для тебя, не для меня, — возвращается ко мне, стоящей в дверях, Верещагин. — И для наших детей. Им же интересно будет научиться ловить рыбу, чтобы потом приготовить из нее обед или ужин для домашнего стола.

Вот в этот момент мне по-настоящему становится страшно… Зрительный контакт, который сейчас установился между нами, становится тягучим, засасывающим, как трясина, в которой погибнем оба, я и он. Вместе.

Какие дети? Мои и его? Холодеют руки и ноги, в горле пересыхает. Самое главное, чтобы он этого не понял, не почувствовал.

Открывающаяся замной дверь запускает в зимний сад Виктора Сергеевича, который будничным голосом спрашивает меня, не обращая внимания на Верещагина:

— Вы будете, как хотели, читать книгу, которую мне заказали вчера, Валерия Ильинична?

— Да! — разворачиваюсь я навстречу своему спасителю. — Конечно. Спасибо.

Оставив ухмыляющегося Верещагина в зимнем саду, я в сопровождении охранника поднимаюсь в свою спальню.

— Книга на тумбе возле постели, — говорит он, открывая мне дверь.

— Книга? — рассеянно переспрашиваю я. — Она существует?

— Несомненно, — кивает он.

— И я ее заказывала? — улыбаюсь я в ответ на его хитрую улыбку.

— А разве нет? — отвечает он лукаво, уходя и оставляя меня одну.

Конфуций? Виктор Сергеевич намекает на философское отношение к происходящему? Юморист…

Книга новая, глянцевая обложка, типографский запах.

«Если ты ненавидишь — значит, тебя победили».

Надо предложить Верещагину выгравировать эти слова на дверях его дома. Но похоже, что это ему уже не поможет. Ненависть вытравила его изнутри. В нем нет содержания, есть только оболочка. Какой сложный и страшный человек. Да и Андрей не так прост, каким показался во время знакомства и последующего общения.