Книга Ночная радуга, страница 127 – Жанна Володина

«Счастье — это когда тебя понимают, большое счастье — это когда тебя любят, настоящее счастье — это когда любишь ты».

Варька тут же поддержала бы древнего философа. Девчонки!

Сашка не берет трубку, получаю от нее сообщение: «Перезвоню, если ты Лера».

Варя берет трубку и от ее мягкого нежного голоса мне становится тоскливо и радостно одновременно. Как же я по ним скучаю, по своей прежней размеренной и понятной жизни!

— Да? Слушаю вас, — осторожно говорит подруга.

— Это я, — смеюсь. — Алекс Юстасу.

— Леруся! — очаровательный Варькин тембр сразу влюбляет в себя. — Рассказывай, как и что там с тобой?

— Сложно, — честно отвечаю я. — Меня опять увезли к Верещагину. Я, видимо, переходящий приз.

— Подбирается! — констатирует Варька. — Всё, как мы с Сашкой и предполагали. Влюбился и на стену лезет от желания обладать тобой! Да еще и месть провернуть надо! Параллельно…

— Похоже на то… — устало соглашаюсь я.

Короткий сон. Звонок Риты. Дуэль. Картина в подарок от Андрея. Объятия и поцелуи Верещагина. «Я мог бы стать для тебя настоящим».

— Я хочу спать, — жалуюсья Варьке. — Но меня тащат на рыбалку!

— Живешь интересной, насыщенной жизнью, подруга! — хохочет Варя. — Лови золотую — загадаешь желание.

Крупная рыба с золотисто-бурой чешуей резво прыгает по траве, дергая мою удочку и мои руки. Я поймала ее за каких-то пять первых минут так называемой рыбалки.

— Видишь, как просто, — мягко улыбаясь, говорит мне Верещагин, снимая золотую рыбку с крючка.

— Красавица! — завороженно говорю я и неловко шучу. — И желания, как положено, исполняет?

— Зачем тебе для этого она? — серьезно спрашивает меня Никита. — Оглашай! Я все исполню. Кроме двух. Не дам развод и не отпущу домой.

— А так всё-всё? — подначиваю я. — Как в анекдоте?

— Каком анекдоте? — Верещагин бросает пойманную мною рыбу в пластиковое ведро.

— Поймал как-то раз совершенно нечаянно старик Хоттабыч золотую рыбку. И вот смотрят они молча друг на друга — ситуация-то патовая, — охотно рассказываю я, и Верещагин смеется.

— Ну, почти! — подтверждает он. — Так загадаешь?

— Услышав моё желание, Золотая Рыбка всплывет кверху брюхом, Фея попадет в психушку, Хоттабыч побреется налысо, а у Джинна будет сильная душевная травма, не совместимая с размером той бутылки, в которой он живет, — грустно говорю я.

— Что же это? — искренне удивляется Никита, пристально глядя на меня.

— Откажись от мести, — прошу я шепотом. — Или перед тем как мстить, вырой две могилы.

— Что? — холодным мертвым голосом переспрашивает Верещагин. — Что ты сказала?

— Это не я. Это Конфуций, — обреченно и безнадежно отвечаю я.

Верещагин, не глядя на меня, садится на маленькую скамеечку в паре шагов от кромки воды и негромко, но отчетливо говорит:

— Не могу. Я болен желанием добиться справедливого возмездия. И что бы ты ни говорила — эта болезнь неизлечима.

— Неизлечимо болен… — не верю я. — Чем? Слабоумием?

Я сажусь рядом и терпеливо спрашиваю:

— Я не понимаю. Объясни. Мой отец предал твоего отца. Твоя мать предала твоего отца. Твой отец покончил с собой. Мой присвоил себе чужое. Виноградов-старший тоже в курсе. Законным способом доказать это ты не можешь. Тогда почему?

— Что почему? — я слышу, как по-настоящему скрипят его зубы, когда он сжимает челюсти.

— Почему ты мстишь мне и детям Виноградова? — я кладу ладонь на его колено и совершенно по-детскиупрекаю. — Это несправедливо. Нечестно.