Книга Семь жизней до счастья, страница 112 – Цзюлу Фэйсян

– Ты о ком? О себе, что ли?

– Ха-ха! Очень смешно, – холодно улыбнулся Чу Кун. – На моей памяти только дурочка Сяо Сянцзы из твоей прошлой жизни могла сравниться с той девушкой в тупости. Ты не обратила внимания, как вы с ней похожи?

Я на мгновение застыла, не зная, что возразить, и честно сравнила глуповатую физиономию той самой дурочки Сяо Сянцзы с призраком А-Ло из пещеры. Сходство и правда имелось… Я задумалась: А-Ло называла Цзы Хуэя своим мужем, значит, при жизни они любили друг друга, иначе не стали бы супругами. Судя по жалкому состоянию призрака, их встреча произошла задолго до того, как я перевоплотилась в дурочку. Может быть… Цзы Хуэй хотел жениться на мне отчасти потому, что я напоминала его первую жену?

Пока я размышляла, Чу Кун жизнерадостно рассмеялся:

– Когда я понял, что тебя полюбили не за твое обаяние, у меня сразу же полегчало на сердце!

– Какой у тебя омерзительный смех!

– Не омерзительный, а беззаботный.

Только мы начали препираться,издалека вдруг раздался отчаянный вопль:

– Генерал!

Мы обернулись на голос и увидели, как Чу И с отрядом солдат мчится по отмели в нашу сторону. Не успев добежать, он тревожно вскричал:

– Генерал, вы в порядке?

Я по привычке открыла рот, порываясь ответить, но Чу Кун опередил меня.

– Да, в порядке. Где армия? – Его голос звучал уверенно и спокойно.

– Не беспокойтесь. Армия миновала опасный участок и разбила лагерь. Мы считаем потери.

– Хорошо, – кивнул Чу Кун. – Пойдем в лагерь. Когда восстановим порядок, сразу идем на Цзиньян.

– Есть!

Я услышала, как «генерал» у меня за спиной зловеще усмехнулся:

– Я заставлю жителей царства Вэй пожалеть, что они появились на свет.

«Хм… Чу Кун, не слишком ли ты вжился в роль?»

Когда мы добрались до лагеря, уже вечерело. До Цзиньяна, который заняла армия царства Вэй, оставалось всего двадцать ли. Чу Кун с воодушевлением начал планировать штурм, а я лежала в шатре генерала, держась за живот, и отдыхала. Пусть за пределами лагеря бушует хаос войны – я останусь невозмутимой и умиротворенной. Вот оно – высшее благо, к которому я стремилась.

В моем нынешнем состоянии я не могла спать с остальными солдатами, поэтому не покидала генеральского шатра: ночью делила ложе с Чу Куном, а днем, когда полководец был занят делами, безмятежно дремала. Вскоре по лагерю поползли пикантные слухи о том, что генерал очень привязан к любовнику и не расстается с ним даже на войне. Я мысленно попросила прощения у покойного Чу Цинхуэя, честь которого мы запятнали, сами того не желая.

Пока я бездельничала, Чу Кун с утра до ночи сидел при свечах и разрабатывал стратегию. Он больше не вспоминал о плане побега, и я незаметно тоже о нем позабыла…

Все потому, что в облике облаченного в доспехи, сосредоточенного генерала я снова видела Лу Хайкуна. Тот юноша нес бремя кровавой мести, никогда не улыбался, сторонился людей, был серьезен и сдержан не по годам. Вспоминая его прямую осанку, я всякий раз предавалась печали. В своей первой жизни я не умела сочувствовать и не могла подобрать нужных слов, чтобы утешить Лу Хайкуна… Похоже, я так ничему и не научилась.

Днем, пока Чу Кун был занят делами в лагере, я тихонько садилась у входа в шатер, приподнимала занавес и наблюдала за ним. Ночью, когда генерал, хмуря брови, бодрствовал при свечах, я лежала в постели, оцепенелоуставившись на него.