Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 65 – Арсен Гуссе

– Не позавтракать ли нам? – сказал вдруг Бриансон.

– Ах да, – прошептала д’Армальяк, – для вашей гостьи был приготовлен завтрак; я не голодна.

– Но уже одиннадцать часов.

– Если хотите, я сяду за стол.

– Аппетит является за столом.

Он позвонил; вошел маленький негр.

– Подан завтрак?

– Да, граф.

– Огонь разведен?

– Настоящий адский.

Марциал обратился к Жанне:

– Это необходимо, потому что здесь холодно.

Он взял ее руку и повел.

Д’Армальяк очень удивилась тому, что завтрак подан в спальне и почтине решалась войти в комнату, где не далее как за четверть часа была Маргарита. Но комнату уже прибрали, и, не будь кровати, ее нельзя было бы счесть за спальню.

Д’Армальяк вздохнула и переступила порог; с той минуты, как она смирила свою гордость, ей казалось, готова была перенести всякое унижение, лишь бы повиноваться своему сердцу.

Не обращая никакого внимания на окружающие предметы, она прямо подошла к камину, в котором ярко горел огонь.

– Вы любите шампанское или рейнвейн? – спросил ее Марциал.

– Ни того ни другого; я пью только воду.

– Вы плохая собеседница, сударыня; вчера вы ничего не ели. Однако я помню, что наливал вам пить, и вы много пили.

– У меня был лихорадочный жар.

– Однако отведайте хоть немного яиц с трюфелями и пирога с гусиной печенкой.

Д’Армальяк взяла кисть винограда.

– Я съем немного винограда.

Марциал, сидевший напротив Жанны, взял кисть винограда и поднес ее к губам д’Армальяк.

– Хотите ли знать, – сказал он, – как мои земляки и землячки узнают, хорошо ли будет вино? Они, целуясь, ощипывают ягоды.

С этими словами Бриансон нагнулся к Жанне и поцеловал ее, отрывая губами одновременно с ней несколько ягод.

Он напомнил ей стихи поэта:

Но Жанна не слышала стихов. Какое ей было дело до чужой поэзии, когда она сама всецело предалась своей?

Поцелуй Марциала был так нежен, что Жанна почти забыла свою ревность; ей казалось, что она своей любовью очистила эту комнату, в которой не осталось теперь ни одного атома от ее предшественницы.

Марциал, евший бы за четверых при Маргарите, был так взволнован теперь, что лишился аппетита; он едва прикоснулся к блюдам, торопясь догнать Жанну, которая уже дошла до десерта.

– Я выпью кофе, – сказала Жанна, когда грум принес хорошенький чайный прибор из японского фарфора.

– Вот каковы женщины, – сказал Марциал. – Они любят то, что льстит глазам. Кто сказал вам, что кофе будет хорош?

– Он будет хорош в этой красивой чашке, – сказала Жанна, любуясь рисунком на чашке.

– Вы любите японскую живопись?

– Да, потому что люблю колористов.

Жанна не только выпила чашку кофе, но и налила себе вторую; горящий в камине огонь, поцелуй Марциала, горячий кофе привели ее в возбужденное состояние.

– Отличная вещь кофе, – сказала она, бросив на Марциала страстный взгляд.

– Да, заметил он: я никогда не забуду стиха Делиля, выученного еще в школе: «Je bois dans chaque goutte un rayon de soleil» ^[27].

– Какой прекрасный стих, – сказала д’Армальяк, – можно подумать, что он принадлежит Виктору Гюго.