Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 24 – Арсен Гуссе

– И вы будете моим свидетелем, – объявил он в заключение, – или, правильнее сказать, одним из свидетелей со стороны Мари, потому что у нее нет никого, кто подвел бы ее к алтарю.

– Как! – вскричал я. – Нет даже кузена?

Капитан умолчал о двух кузенах. Он так глубоко любил, что не осмеливался оскорбить ее подозрением.

– Еще одно затрудняет меня, а именно пригласительные билеты. Написать: «Госпожа Флерио имеет честь уведомить вас о браке Шарля Флерио, своего сына, с девицей Мари Леблан» нетрудно, но как написать: «Девица Мари Леблан имеет честь уведомить вас о своем бракосочетании с господином Шарлем Флерио»?

– Вы правы, капитан: останется только означить одинаковый с вами адрес. Но если эта девушка ангел, как вы уверяете, то почему вы не отвезете ее до брака к вашей матушке? Сообщив: «Госпожа Флерио имеет честь уведомить вас о бракосочетании девицы Мари Леблан с Шарлем Флерио», вы убедите всех, что получаете жену из рук своей матери.

Капитан горячо пожал мне руку, словно я спас его от беды. Он ушел, сказав, что займется приготовлениями к свадьбе. На пороге я посоветовал ему трижды повернуть языком во рту, прежде чем произнести «да».

Он отвечал, что сделает еще лучше; мы должны были встретиться в Версальском парке, и, если я, увидев девушку, найду ее недостойной, он, несмотря на все горе, прервет с ней всякое сношение.

Встреча произошла; хотя я намеревался отнестись скептически, однако, признаюсь, был обезоружен ангельской чистотой Мари Леблан; ее наружность, взгляд, улыбка, голос, поза – все выражало чистоту души. Ее нос показался мне слишком заостренным, а губы несколькотонкими, но ничто не нарушало в ней стыдливой скромности молодых девушек, еще не знакомых с грехом любопытства.

Кроме того, капитан был так счастлив, что я боялся собрать тучи на его горизонте. Ведь он был для меня просто знакомый. Я не имел права читать ему нравоучения и удовольствовался тем, что не выразил восторга, но согласился, что молодая девушка – прелестнейшая картинка во всем Версале.

– Да, – сказал мне капитан, – прелестнейшая картинка, которая, однако же, не скоро утратит свежесть красок.

Вступление в Париж помешало капитану заключить брак в Версале, как он предполагал. События разлучили нас. Он не возобновлял просьбы быть его свидетелем, так что о его браке я узнал из пригласительного билета. Шарль Флерио последовал моему совету: на первой странице мать извещала о бракосочетании своего сына, а на второй – о браке девицы Мари Леблан.

Я увиделся с капитаном не раньше годовщины битвы при Шампиньи, когда мы оба явились поклониться дорогим теням. Я нашел его далеко не радостным, а бледным и печальным.

– Любезный капитан, – обратился я к нему. – Простите, что я не поздравил вас письменно, узнав о вашей свадьбе; но события так быстро сменяются одни другими, что не имеешь времени подумать о друге.

Он сообщил мне, что очень счастлив и ведет весьма уединенную жизнь.

– Совершенно справедливо: счастье любит скрываться.

Мы пожали друг другу руки и расстались. Об этой встрече я сохранил грустное воспоминание. «Решительно, – сказал я сам себе, счастье – печальная вещь».

Если хотите знать, почему счастье – печальная вещь, то возвратимся к медовому месяцу капитана.