Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 22 – Арсен Гуссе

– Он не нравится мне.

– И мне также; что же делать, я не могу прогнать его.

– Что он делает в Версале?

– И не говорите об этом. Я советую ему снова поступить на службу, но он любит только рядиться.

– Эти люди – истинная язва Франции; богат ваш кузен?

– Я не заглядывала в его карман. Знаю, что он не отказывает себе ни в чем, живет в отеле «Резервуар», нанимает виктории и ездит на Монмартр.

Мучимый ревностью капитан невольно спросил:

– Вы ездили с ним на Монмартр?

– О, только один раз; он сказал, что покажет в зрительную трубу тот дом, в котором мы жили с дядей.

– Ваш кузен сын вашего дяди?

– Нет, он из другого семейства.

– А, очень рад, ибо хороший солдат не может родить такого сына.

Мари, сев за фортепьяно, перебрала клавиши.

– Сыграйте мне арию из «Пуритан».

– Ах, я умею только вальсы.

– Вальсы! И вы даете уроки музыки! Ну, сыграйте вальс.

Молодая девушка с увлечением исполнила вальс.

– Видно, что вы много вальсировали.

– О, всего только три или четыре раза; вы знаете, женщины умеют вальсировать, никогда не учась.

Слушая один из вальсов, под звуки которых кружились знатные дамы империи, Шарль Флерио с любовью наклонился к Мари. Он вдыхал благоухание юности, распространяемоедвадцатой весной музыкантши.

– Как прекрасна молодость, – прошептал он, – как прекрасна она, когда ее украшают целомудрие, невинность, добродетель!

Капитан знал только покупную любовь; он был рожден солдатом, и настоящей его любовницей было отечество; он, как и все, имел любовные приключения, но останавливался всегда при первом слове страсти, находя утешение в новой женщине и не воображая, что мог бы когда-нибудь играть роль сентиментального влюбленного. Его сердце было девственным лесом, куда он еще никогда не заглядывал. Поэтому он всецело предавался этой внезапной страсти, которая в его глазах придавала новый вид всем вещам: солнце ярче светило, небо было яснее, горизонт золотистее; вокруг разливалась радость. Храбрый и добрый до сих пор, он чувствовал себя теперь мужественнее и лучше. Он не мог не воскликнуть: «Прекрасная вещь любовь!»

Он провел целый час с молодой девушкой в прелестной любовной болтовне, в которой слова служат исходными точками тысячи тайных грез и невысказанных порывов. Истинный язык есть язык глаз и души; это единственное красноречие в любви.

Не один раз собирался он проститься с Мари, но не мог оторваться от обворожительной прелести зарождающейся любви. Наконец, простившись, с полминуты смотрел на нее, как будто боялся, что не увидит ее больше.

– Позволите мне прийти завтра? – спросил он.

– Нет, – отвечала она, потупившись.

– Отчего?

– Я боюсь полюбить вас.

При этих словах, сказанных с безыскусной простотой, капитан нагнулся поцеловать девушку в лоб. Она не сопротивлялась и поднесла свое личико, покрытое ярким румянцем стыдливости.

Шарль Флерио едва удержался, чтобы не обнять ее; так хотелось прижать ее к своему сердцу.

– Прощайте, прощайте. Завтра я приду. – И он сбежал с лестницы, будто боялся, что вернется назад.

На другой день они встретились в парке, в роще Лавальер, как если бы назначили здесь свидание. Не сумею выразить, с каким восхищением капитан отыскивал цветы в траве и подавал их Мари.

Она целовала и прятала их на груди. Шарль Флерио хотел разделить цветы; начался весьма поэтический любовный спор. Молодая девушка краснела, капитан также краснел, говоря: