Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 158 – Арсен Гуссе

Она врывается и бежит к нему. Дом стар, почернел, перекосился, но, кажется, в нем живется хорошо; окна выходят в сад.

Между тем Цветок Зла успела уже поцеловать его несколько раз. И какие поцелуи! Они сыплются на его голову, глаза, руки. Это какое-то безумие. А он, вне себя от радости, позволяет целовать, посматривая с любопытством.

– О, мой Рене! Как скучала я без тебя!

– И я также! – отвечает Рене, всегда ожидающий свидания.

Он, в свою очередь, протягивает руки и обнимает ее.

Этот Рене любимый поклонник? Сердечная привязанность, которую скрывает от всех Цветок Зла? Истинная любовь, ее прибежище и утешение среди бурных приключений?

Нет, Рене – двухлетний мальчик, ее сын.

У него нет отца. Но что до этого за дело, если она ему мать и любит за двоих, четверых? Рене красив, у него беленькое личико и розовыещечки, как у всех детей, но лукавый взгляд и непринужденность в манерах – признаки хорошего происхождения. Впрочем, Цветок Зла знается только с людьми высшего общества.

Ребенок еще у кормилицы, его уже не кормят грудью, но видно, что хорошо кормили, и потому кормилица вторая ему мать. Когда нет родной, он не имеет времени скучать. Комнатка не богата, но наполнена всевозможными детскими игрушками: тележками, деревянными лошадками, оловянными солдатиками и тому подобным. Нельзя сделать шага, не задев этих молчаливых воинов; берегитесь, есть и пушки, но они, впрочем, не стреляют, зато есть поющие и говорящие птицы, лающая собака, блеющий баран, да, баран, живой баран с курчавой шерстью, амбровым ошейником и с розовым бантом; пребывание свое он имеет в саду, по раза три или четыре в день приходит в комнату. Когда ребенок здоров, то все преисполнено радости и веселья; когда же болен, то нужно взглянуть на его мать: это волчица, стерегущая своих детенышей; тогда она становится дивно хороша; от тревоги, скорби, отчаяния глаза ее делаются еще больше и чернее. Эта женщина, не ведающая религии, бросается на колени и громко молится с увлечением корсиканки; тогда она ставит свечи Богоматери.

В эти дни она говорит всем, что обедает у матери, ее не видно за ужинами в Золотом доме и в Английской кофейной. Напрасно звонят у ее дверей, она не показывается; ей пишут, она не отвечает; для нее существует на Земле один только Рене; она готова пожертвовать всеми своими поклонниками, лишь бы ее ребенок не страдал от прорезывания зубов; она забыла о вчерашних своих похождениях, не может допустить, что завтра опять вступит на знакомую дорогу; это мать в полном смысле слова и во всем величии материнских чувств. И если по прошествии нескольких тяжелых ночей ребенок встретит ее улыбкой, она вам скажет, что все золото в мире не стоит этой улыбки.

Вот почему Цветок Зла может в известные моменты называться Цветком Добра; все лучшие свои чувства и поступки она скрывает от всех. Но – тсс! Замолчим, иначе можем повредить ей в свете, сделать его холодным к ней.

Эти господа не любят матерей семейства, зная хорошо, что мать семейства не может быть любовницей; правда, она сохранит привычки сладострастной жизни, но утратит непринужденность, беззаботность, шаловливость куртизанок, которые отказалисьи от матерей, и от детей.

Цветок Зла не прерывала больше рассказа, потому что плакала.

Земной Ангел не нашла ничего достойного замечания в этой истории. Где бы она ни находилась – всюду видела и думала только о себе: книга ее жизни была всей ее библиотекой, а роман ее сердца – ее всемирной историей.