Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 151 – Арсен Гуссе

– Не меньше этой суммы! – сказала госпожа Сен-Марк. – Чем больше я читаю это письмо, тем больше убеждаюсь, что в нем заключается состояние.

– Да, – отвечал Родольф с демонической улыбкой, – ты знаешь хорошо, что, прежде чем отдать письмо, я велю снять с него снимок.

И жена бросилась в объятия мужа.

– Ты умный человек.

– А ты добрая женщина.

В ответ на это музыкантша вернулась к фортепьяно и коснулась чувствительной струны мужа, заиграв Вебера и Шуберта.

Таким образом, мы каждую ночь присутствовали при великой парижской комедии, в этой школе нравов по преимуществу. Франция есть синтез мира; Париж – синтез синтезов. Кажется, все страсти Вселенной получают роковое приказание из Парижа. Всемирная столица не только определяет покрой платья, но и дает движение страстям; она проливает свет и раздувает бурю. Журналы, как посланники, оповещают самые отдаленные страны как о ее мудрости, так и о безумии. Парижане не путешествуют и поступают совершенно основательно, потому что все нации поочередно предстают их взорам.

– Видите ли, – сказал мне маркиз Сатана, – менее опытный черт странствовал бы по свету с целью уничтожать добродетели. Я довольствуюсь владычеством в Париже, потому что владычествовать в Париже – значит быть владыкой Вселенной. Все люди более или менее парижане, исключение составляют немцы, и именно это приводит их в отчаяние. Вот почему они хотят овладеть Парижем, но никогда не достигнут этого; мы осудили их жить в Берлине.

– Оставим в стороне политику, потому что нам нельзя терять времени. Вы обещали доставить мне случай ужинать сегодня с госпожой Флерио, прозванной Земным Ангелом.

– Я сделаю лучше, доставлю вам случай ужинать с Жанной д’Армальяк.

– Полноте!

– Да, вы будете ужинать с ней, но не вступите в разговор. Через три дня большой бал у госпожи Трамон, куда отправимся мы из Оперы и протанцуем тур вальса, чтобы иметь право остаться ужинать. Впоследствии мы встретим Земного Ангела.

Приехав к госпоже Трамон, я еще раз был ослеплен чудной красотой Жанны д’Армальяк. Она шла по салонам, опираясь на руку герцогини ***. Казалось, Жанна оставляла позади себя полосу света. Разумеется, все говорили о ней; это был ее первый выезд после болезни; глаза стали выразительнее, румянец бледнее, она, казалось, постарела на два года, ее можно было скорее принять за юную девушку, но, утратив юношескую нежность, она приобрела больше характера.

– Если это будет так продолжаться, – сказала одна злоречивая дама, стоявшая впереди нас, – то она будет старухой в двадцать пять лет.

– Что делать? – отвечал другой злой язык. – Годы войны считаются вдвойне.

– Что это значит? Разве она была на войне?

– Я хочу сказать: война со страстями.

– Ее история мне неизвестна.

– И мне также, однако я знаю, что эта молодаяханжа должна была выйти замуж за товарища прокурора, но она так боялась утратить родовитость, что бросилась на графа Бриансона. Последний оказался не так глуп. По этому случаю говорят, что она в отчаянии нанесла себе удар кинжалом и вследствие того была полтора месяца на шаг от смерти.

– Простите, что я подслушал ваш разговор, – сказал маркиз Сатана, кланяясь обеим дамам, которых знал хорошо, – но вы рассказываете небылицы. Жанна д’Армальяк не сумасшедшая и не станет ранить себя кинжалом. Очень возможно, что за ней ухаживал граф Бриансон, так как она замечательная красавица, но это не могло побудить ее кинуться в волчью пасть. Напротив, я думаю и громко высказываю, что она отказалась быть графиней Бриансон, не желая оспаривать своего мужа у оперных танцовщиц. Вот и вся история.