Книга В твой гроб или в мой?, страница 107 – Жаклин Хайд

— Тогда пойди почисти его еще раз, — восклицаю я, недоверчиво убирая руку. — Еще неделя, Хильда, дорогая, и ты сможешь почистить любую часть замка, какую пожелаешь. Я клянусь тебе.

Хильда машет своим приспособлением для уборки так быстро, что ветер свистит у меня над ухом при этом движении. Она на столетия старше меня, лишь немного слабее, и у меня действительно нет времени играть в ее маленькие игры.

— Ууууу.

— Прекрасно. Через неделю ты сможешь даже привести в порядок старый собор. Но оставь алтарь в покое — эта паутина была там с тех пор, как дедушка решил удариться в религию, — говорю я, закатывая манжеты белой рубашки до локтей, когда она уходит.

— Она вела себя более странно, чем обычно, — замечает Дойл.

— Ты знаешь, что она тебя слышит. Оставь ее в покое.

— Я знаю, кто она, но, похоже, ты забыл. Ей, наверное, скучно. Видит Бог, я бы тоже заскучал, если бы из развлечений была только уборка.

Мои губы неодобрительнокривятся.

— Ты ничего не знаешь о Хильде. А теперь иди и делай, что я говорю.

— Вот, на что я иду ради дружбы, — ворчит он себе под нос.

Качая головой, я рассматриваю все эти безделушки, оставшиеся с прошлых веков. Что за гребаный беспорядок.

— Ты предупреждал всех о том, что от грузчиков может быть шумно, да?

— Да. А что?

Используя телекинез, я подбрасываю стул в воздух и смеюсь, когда он прячется за странного вида диван. Его глаза расширяются от настоящего страха.

Подняв руку, он пытается остановить меня.

— Не надо, Влад. Не смей. Только не снова.

— Не сметь что? — говорю я, наклоняя голову в его сторону. — Удар мебелью может вызвать у тебя желание помочь. Кроме того, прошла целая вечность с тех пор, как я мог поднять что-либо такого размера. Это будет весело.

— Я просто не хочу, чтобы ты переусердствовал, старик, — говорит он, посмеиваясь, как будто не верит, что я доведу дело до конца. Только из-за этого я заставлю его ловить мебель, пока он не упадет от усталости.

— Дойл… поиграй в мячик.

При этих словах его глаза вспыхивают желтым, и он выходит из себя.

— Отвали, сукин сын, — затем его глаза расширяются при виде мебели, парящей над его головой. — Черт! Нет, нет, нет, — радужка светится. — Прекрати. Это не смешно.

Я смотрю, как он бежит с поднятыми руками. Злая усмешка появляется на моих губах при виде этого.

— Черт возьми, Влад, — стонет он, ловя антикварный шкаф, прежде чем тот врезается в его красивое лицо. Он кряхтит под весом от скорости, с которой я швырнул мебель. — Ладно, этого достаточно.

— Не совсем. Надеюсь, ты справишься, Дойл. Давай украсим здесь все, а?

— Эти штаны стоят пять тысяч фунтов! — кричит он, когда к нему подлетает только что поднявшийся наверх диван.

— Вот что ты получишь за то, что превратился в гребаного павлина, пока я отсутствовал.

Он возмущенно вертит головой.

— Прошу прощения?!

На моем лице расплывается улыбка, полная детского восторга, как раз в тот момент, когда слышу звук рвущейся ткани. Прошла целая вечность с тех пор, как я мог так владеть своими способностями. Почему я думал, что это хорошая идея — позволить себе увянуть, превратившись в дряхлую, бессильную оболочку?

— Мне не терпится сказать Фрэнку, что тебе нужно заказать новые брюки.

— Пошел ты! — рявкает он, подбегая, чтобы поймать буфет, летящий к каменной стене на другом конце комнаты.