Книга Перепрошит тобой, страница 49 – Жаклин Хайд

Прослушав их разговор, я понял: она давно знает о Владе. А это значит, что вопрос теперь в другом — когда именно она узнала, кто он на самом деле, и когда поняла, что сверхъестественное существует не только в сказках и легендах.

Ее губы изгибаются в улыбке, а взгляд становится мягким, когда она наклоняет голову над столом и смотрит на меня.

— Я добилась своего. Как только узнала, что ты тронул мою подругу, захотелось выебать тебя вдоль и поперек. Ну что, как у меня получается трахать тебя, мистер Штейн? Пришлось аж забрать меня к себе домой, чтобы уберечь бедняжку от неприятностей. По-моему, все идет просто отлично, — произносит она, хихикая.

Одно движение, и вот передо мной уже не язвительная хулиганка, а кокетливая дебютантка: с лукавой улыбкой, изящно поднимается из-за стола, прижимая салфеткук губам. Я ловлю себя на мысли, что мне действительно любопытно, что она сделает дальше.

— Бедный Фрэнк, должно быть, так тяжело быть трудоголиком. Столько денег нужно заработать, а времени все меньше и меньше. Это просто преступление — быть настолько чертовски красивым и при этом самым богатым мужчиной на планете, — бормочет она, направляясь ко мне. Бедра покачиваются в ритм шагов. Когда она облизывает губы, в свете камина вспыхивает красным стальной шарик пирсинга.

Я неторопливо вытираю руки салфеткой, гадая, в какую игру она решила сыграть на этот раз.

Она останавливается прямо перед моим креслом, и я замечаю, что теперь наши лица на одном уровне. Хрупкая, изящная, и все же каким-то образом она заполняет собой все пространство.

— Ты такоооой напряженный, — она цокает языком, проходя за спинку моего кресла.

Я замираю, когда ее ладони ложатся мне на плечи. Маленькие, теплые пальцы сжимают, разминают мышцы, спускаются ниже, и из ее горла вырывается тихий, гортанный звук, почти мурлыканье, от которого у меня под кожей пробегает холодок.

— Ты когда-нибудь трахался с человеком, Фрэнк? — шепчет она прямо мне в ухо.

По телу бегут мурашки, а вместе с ними раздражение. Никто не смеет меня трогать. Никто не действует на меня так.

— Хочешь разыграть из себя жертвенного ягненка, принесенного чудовищу? — спрашиваю я, желая понять, насколько далеко она зайдет в своей попытке манипулировать мной.

Я трахался с суккубами и сиренами каждую неделю. С существами, созданными для искушения. И представить себе не могу, что эта человеческая женщина способна соблазнить меня сильнее тех, чья жизнь зависит от того, насколько искусно они умеют довести мужчину до оргазма. Пусть узнает свое место на коленях. Хотя бы для того, чтобы понять, насколько ничтожна ее дерзость.

Она перемещается и опирается на край стола, оставаясь достаточно близко, чтобы я чувствовал тепло ее тела.

— Возможно, — говорит она, хищно улыбаясь, с тем самым чувственным озорством, от которого в груди будто бы вспыхивает искра.

Я думаю, что единственное постоянство в этой женщине — это ее непредсказуемость. Я никогда не знаю, что она сделает дальше. И что самое удивительное, мне это начинает нравиться.

— Продолжай, — говорю я, вопреки здравому смыслу.

Она не заставляет себя ждать.Я поднимаю бровь, убирая руки в сторону, когда она устраивается у меня на коленях.

Она извивается, устраиваясь поудобнее, прижимаясь упругой попкой, и откидывается назад на меня. Ее бедра лежат поверх моих, ноги покачиваются в воздухе.