Книга Перепрошит тобой, страница 52 – Жаклин Хайд

Я сжимаю его огромные бедра, от их размера чувствуя себя маленькой. В его горле поднимается раскатистый звук, и поднимая голову, я вижу на на его лице выражение, говорящее «ну, давай же», от чего внутри меня начинают порхать бабочки, полные нервного предвкушения.

Я скольжу ниже, устраивая голову у него на коленях, и провожу языком вдоль его члена, слева направо, поражаясь его толщине и длине, хотя он явно возбужден лишь наполовину.

Должно быть, все десять дюймов (прим. 25,4 см), да и в диаметре добрых три (прим. 7,62 см) — недаром я не могу охватить его целиком. Я ласкаю его, а он сидит недвижимо, вцепившись руками в подлокотники кресла. Я провожу языком вокруг головки, позволяя нашим пирсингам позвякивать.

Его член твердеет под моими стараниями, и я внутренне ликую. Медленно сжимая его в кулаке, я стону от удовольствия, когда капля предэякулята касается вкусовых рецепторов — соленая, густая, от чего желание во мне взмывает до небес. О боже, какой же он вкусный.

Я принимаюсь за дело, провожу языком по его толстому стволу, покрывая его слюной как можно лучше, чтобы член легче скользнул мне в рот. Учитывая его размер, я знаю, что мое лицо потом будет болеть, но оно того сто́ит.

Взглянув на него, я колеблюсь от его совершенно бесстрастного вида, пока не замечаю, как сильно он сжимает подлокотники. Он не так уж безучастен, как хочет казаться, и в его взгляде мелькает нотка ненависти, будто он ненавидит то, что я могу заставить его что-то чувствовать.

Опустив голову, я закрываю глаза и широко раскрываю челюсть, пока в животе закручивается вихрь вожделения. Я крепко сжимаю его обеими руками и принимаю в рот, уделяя особое внимание головке своей штангой.

Влажные, хлюпающие звуки, с которыми мой рот трахает его, разносятся по пустой комнате, и тогда я различаю это — тихий, учащенный ритм его дыхания. Я разжимаю челюсть так широко, как толькомогу, стараясь не задеть его зубами, и могу принять лишь несколько дюймов, прежде чем на глаза наворачиваются слезы.

Я сглатываю, дышу через нос, сосу и стараюсь принять его глубже. Мне не под силу взять его целиком, даже при отсутствии рвотного рефлекса, он слишком велик.

Я приподнимаю голову, чтобы коснуться языком щели на головке, позволив нашим пирсингам вновь встретиться, наслаждаясь его вкусом. Продолжая ласкать его одной рукой, другой я касаюсь его тяжелых яичек, ощущая их вес на ладони, а затем снова провожу языком по стволу, зная, что никогда не смогу принять его всего.

Я компенсирую это уверенными, ритмичными движениями, пока мой разум не затуманивается, и я не начинаю ритмично двигать головой на его члене, словно он был создан только для меня. Воображаю, как его серые стальные глаза затуманиваются желанием ко мне, как он встает на колени, умоляя меня дать ему то, что я так хочу ему предложить.

Соски напрягаются под бюстгальтером, и мне приходится сдерживаться, чтобы не заерзать, пытаясь унять нарастающую пульсацию между ног. Я теряю себя, пытаясь принять его глубже, словно стараясь вдохнуть его внутрь.

Моя кожа пылает, пока я представляю, какова была бы его реакция, сними я штаны, чтобы поиграть с собой, пока обслуживаю его.

Щемящее покалывание у клитора заставляет внутренности сжаться в ответ. С той самой минуты, как я увидела Фрэнка Штейна по телевизору, я мечтала трахнуть его до потери пульса. Знание того, что он монстр, сводит меня с ума окончательно, словно сам Господь провозгласил: «Берни, это предназначено тебе». Я не питаю иллюзий, что стану его единственной на веки вечные, но на свете есть мало чего, на что я не пошла бы ради этого члена, пусть и лишь на одну ночь.