Книга Все проклятые королевы, страница 164 – Паула Гальего

Соргина, уже тренировавшая нас раньше, закрывает глаза на мгновение, шепчет молитву Мари и, без необходимости направлять свою силу, возвращает землю в её прежнее состояние.

Как будто ничего не изменилось.

Если она чем-то пожертвовала ради этого, по ней не скажешь.

— Как делаешь это ты? — спрашивает Ева.

— Всё дело в природе самой магии, в силах, которые её управляют. Я использую энергию, что уже присутствовала в ней: энергию, которой воспользовалась Одетт, дуновение ветра, поднимающее пыль. Я слежу за тем, чтобы это была чистая магия, без скрытых намерений: просто вернуть землееё естественное состояние и не более.

— Но разве у тебя не было намерения? — замечаю я. — Ты хотела вернуть всё назад, потому что это тебе удобно. Ты не хочешь, чтобы посреди тренировочного двора зияла яма, которая завтра будет мешать другим соргинак.

— Желая этого, я сосредотачиваюсь на простом действии, а не на своей выгоде. Я научилась управлять своими намерениями.

Мысли. Она научилась ими владеть.

— Для вас это должно быть легче, и всё же вот мы здесь, — замечает она.

— Как неосмотрительно с нашей стороны позволить себя похитить, когда мы были младенцами, — мурлычет Ева с ядовитой полуулыбкой.

Соргина не меняет выражения лица и игнорирует её выпад.

— Теперь вы можете это исправить, — указывает она. — Вы хотите идти на войну, верно? Учитесь использовать свою силу в атаке. Одетт, призови молнию. Самую мощную, на какую способна.

Я понимаю её жёсткость и упрёки; понимаю эту строгую манеру, потому что в Ордене нас тренировали так же. Поэтому я пропускаю мимо ушей провокации и вину, которую она пытается на нас взвалить, и сосредотачиваюсь на одном: она хочет сделать нас сильнее.

Я поднимаю ладони вверх, запрокидываю голову и представляю бурю: небольшую, но насыщенную, затянутую в один тёмный грозовой облак, что быстро формируется над нами. Затем я воображаю молнию, и она пронзает небо, огромная, неестественно длинная, ослепительный луч, ударяющий в землю с оглушительным грохотом, раздирающим воздух.

— Отлично, — замечает соргина. — А теперь удерживай её. Пусть не прекращается.

Я держу образ в мыслях, поднимаю одну руку и концентрируюсь на том же месте на земле, направляя туда новый удар. В этот раз молния остаётся в пространстве между небом и землёй, её свет не гаснет, а гулкий рокот звучит непрерывно.

Сила бешено хлещет из меня, пронизывая грудь, руки, раскрытую ладонь.

Это захватывающе, интенсивно: удовольствие с лёгкой нотой боли, как кислинка в конце чересчур сладкого блюда. И это затягивает.

Я позволяю силе течь дальше, и сияние молнии становится ярче.

Я замечаю, как некоторые соргинак, что были в садах, остановились, не приближаясь, но внимательно наблюдая за мной, за молнией. И я просто хочу, чтобы это продолжалось, чтобы энергия покидала меня, превращаясь в разрушительный свет.

— Что ты чувствуешь? — спрашиваетведьма.

— Силу.

— Что в конце этой силы? — настаивает она, и я понимаю, что ей нужен настоящий ответ, что она хочет, чтобы я выяснила это.

Поэтому я закрываю глаза и, не прекращая выпускать энергию, пытаюсь разглядеть, что ждёт в самом конце. Но ничего не нахожу.

Я освобождаю ещё больше силы, жгу её, будто это расчистит мне дорогу, и только тогда начинаю ощущать усталость.

Передо мной открывается бездонная тьма, бесконечная пропасть, дно которой скрыто во мраке.