Книга Все потерянные дочери, страница 42 – Паула Гальего

— Было бы нечестно с моей стороны распространяться о тайнах дам, которым посчастливилось… делить со мной палатку.

— Ага.

Не знаю, почему она не хочет говорить. Да и неважно. Сейчас есть кое-что, что волнует меня куда больше.

Мы покидаем наш импровизированный лагерь и углубляемся в лес. Лунного света достаточно, чтобы видеть, куда ступаешь среди травы.

— Ты же была рядом с часовыми, верно? Не видела Одетт?

— Там её точно не было.

Мы продвигаемся, не отходя далеко, прочёсывая окрестности. Наш путь описывает дугу — и вот, в самом сердце леса, я её нахожу.

Она больше не одета, как прежде. На ней платье, почти прозрачное. Контуры её тела вырисовываются на фоне бледного ночного света сквозь воздушную ткань нежно-голубого цвета, собравшуюся у её ног. Я замечаю, что она поднимает руку в сторону пустоты, в сторону тьмы и…

Нет.

Не просто в сторону тьмы.

Кровь стынет в жилах, когда я различаю зловещие рога, изогнутые, как змеи, венчающие голову Эрио.

Я делаю шаг вперёд, готовясь рвануть вперёд, но пятки будто прилипают к земле, лодыжки сводит, ноги не двигаются… Я смотрю вниз — и вижу, как виноградные лозы обвивают мои сапоги, душат колени и сжимают бёдра, не давая сдвинуться с места.

— Нирида, — произношу я, охваченный ужасом. — Вытащи её оттуда.

Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, но не двигается.

В ту же секунду понимаю — она тоже не может. Тоже попалась.

Я выхватываю меч и начинаю рубить, но лозы продолжают вырастать из земли, вьются вокруг моих ног, карабкаются вверх по телу. Мне едва удаётся сделать шаг, прежде чем они снова сковывают меня. Ноя не сдаюсь. Я продолжаю резать, вырываться.

— Кириан, — зовёт меня Нирида. — Кириан, ты не успеешь.

Её слова парализуют меня в тот момент, когда я поднимаю голову и вижу, как прекрасные пальцы Одетт ложатся на костлявую руку. Жест, будто она вот-вот пригласит его на танец.

— Кириан, — настаивает Нирида. — Ты заключил с ним сделку, не так ли? Если исполнишь свою часть — он отпустит её.

Я вглядываюсь в неё, не задавая вопросов. Может, если бы я не был так напуган. Или если бы у меня было больше времени. Но страх поднимается волнами вдоль позвоночника, и пальцы Одетт всё крепче сжимаются вокруг руки Эрио.

— Ты должен умереть, Кириан, — выдыхает Нирида с ужасом. — Чтобы она жила, ты должен умереть.

Меня выворачивает от этих слов, но она права. Я знаю это в самой глубине своего естества, в той иррациональной части, где живут инстинкты и древние истины: я задолжал Эрио одну жизнь, и если не отдам её добровольно, он возьмёт её сам.

— Сделай это, — прошу я Нириду, сдавленным голосом. — Обнажи меч.

Она качает головой, и мне хочется закричать. Я знаю, что прошу невозможного, знаю, что на её месте меня бы это раздавило. Но времени на сомнения нет.

И она это понимает.

— Нирида! Ты должна убить меня.

— Я не могу, — отвечает она с извиняющейся улыбкой. — Прости, Кириан. Ты не можешь просить меня об этом. Просто не можешь.

Сердце готово взорваться в груди. Беспомощность растёт вместе с ужасом, когда я вижу, как Одетт приближается к Эрио, а тот тянет её за руку, за запястье… и обвивает её талию рукой, скрытой под изношенной мантией.

Точно как танцор, готовящийся вести партнёршу по залу, думаю я.

— Кириан. — Голос Нириды возвращает меня к реальности, но я всё ещё будто снаружи неё, неспособен осмыслить происходящее. — Твой меч. Ты можешь.