Книга Все потерянные дочери, страница 39 – Паула Гальего

Я делаю ей знак следовать за мной и иду прочь, подальше от любопытных ушей.

— Я тоже заметил. Думаю, она чувствует вину.

Нирида замирает, всё ещё слишком близко к нашему импровизированному лагерю.

— Она не может ему рассказать.

— И не расскажет, — уверяюя. — Она знает, что не может.

Мы снова двигаемся, пробираясь через заросли папоротника и высокую траву. Приятно размять ноги после стольких часов в седле.

— Думаешь, Эгеон окажется разумным? — наконец спрашивает она.

— Должен бы. Если он откажется сражаться, отношения между территориями Земель Волков изменятся навсегда.

— Если он откажется, — добавляет Нирида, — Девин тоже не станет вмешиваться. А если Нума останется в стороне… Сулеги тоже.

— Эреа останется одна, — понимаю я. — И снова падёт под натиском Львов.

— Мы этого не допустим, — заявляет Нирида, сжав пальцы на рукояти меча.

Мы видим, как Арлан возвращается сквозь заросли. Он кивает нам обоим с уважением и идёт дальше. Он всё ещё остаётся серьёзным юношей, но я часто видел, как он смеётся рядом с Одетт. И с Эмбером тоже.

Мы почти бессознательно идём по тропе, с которой только что вернулся Арлан.

— Если Земли Волков не смогут договориться… — начинаю я.

— Я знаю, — перебивает Нирида. — Я знаю, что тогда произойдёт. — Она слегка сжимает челюсть, и мы оба замираем, когда замечаем Одетт, сидящую неподалёку, со скрещёнными ногами на высоком камне. — Эреа падёт, но на этот раз Львы не удовлетворятся только этим: они сотрут с лица земли каждый след магии, вырежут семьи Волков, уничтожат города… Потом они нападут на Сулеги, затем на Нуму. И в конце концов от Земель Волков останется лишь воспоминание о месте, которое когда-то было свободным.

Мы оба смотрим на Одетт.

Она жуёт горсть орехов, поднимает свободную руку и слегка шевелит пальцами, сжимая цветок. Стебель вытягивается, распускается, лепестки раскрываются, становясь пышными и яркими. Через мгновение он снова закрывается, увядает, сжимается — и всё повторяется снова.

— Эгеон согласится на союз, — шепчу я.

— Исторически Илун всегда держался в стороне от соглашений с другими Волками, — продолжает Нирида, и мы вновь трогаемся с места, но не отдаляемся далеко от Одетт, которая продолжает отрабатывать магические трюки. — Когда нужно было выбрать семью, которая будет править остальными, вести их в случае войны, именно их династию обсуждали.

Я всё ещё помню уроки истории в поместье в Армире. Война с Львиным Домом оборвала их слишком рано, но мать продолжала учить меня истории ещё долго — вплоть до своей смерти.

Эгеонтогда ещё не правил. Он относительно новый король, как и Девин в Нуме, и Юма в Сулеги — все они молодые принцы, только-только принявшие власть над своими королевствами. Дети, которым предстоит сражаться в самой страшной войне современности.

И Лира должна будет вести их.

Я сглатываю.

— Мы подготовимся, — предлагаю. — Используем путешествие, чтобы обдумать, как всё преподнести, чтобы эго короля Илуна не затмило его разум.

Нирида кивает.

Я вижу, что она собирается что-то добавить, когда поднимаю взгляд с земли и замечаю, как она раскрывает рот. Но я так и не слышу, что она говорит, потому что то, что я вижу за её спиной, рушит весь логический строй мысли.

Одетт всё ещё сидит на камне. Она уже доела орехи и теперь полностью сосредоточена на цветке, которому дарит и отнимает жизнь одним только намерением.