Книга Все потерянные дочери, страница 28 – Паула Гальего

Искры, которые я создала, переплетаются с теми, что выпустили другие, и вскоре всё небо заполняется ими: светящиеся точки на фоне наступающей ночи, души, что этой ночью найдут дорогу домой.

Тишины нет, но царит торжественность — в тихом смехе, в трепетных шепотках, в сдержанных вздохах.

Я думаю о той ночи зимой, когда пережила нечто похожее — в тот день, когда Кириан понял, что Лира мертва.

Он понял это по моим глазам. Так он сказал.

Той ночью меня повели в лес Армиры, в то самое место, где народ продолжал держаться изо всех сил. Раньше эти огни зажигались, чтобы отогнать зло, прогнать тьму. Свет против мрака.

Но со временем, с приходом Львов, этот смысл изменился. Так же, как они присвоили образ Гауэко и назвали своей его силу, они сделали и с огнями: превратили их в символ сопротивления.

Мы здесь. Нас много. Мы живы.

В тот день, во время церемонии отсайла в лесу, огни сияли особенно ярко, и именно тогда я поняла одну вещь. Сегодня… я тоже могу заставить их светиться так.

Я складываю ладони — и гашу свет.

Мгновенно исчезает сияние внутри дворца. Исчезают огни, доносящиеся из города. Те, кто наблюдает, замечают это — и вскрикивают. Затем исчезает мерцание звёзд. И гаснет свет Иларги.

Рядом со мной Нирида выпускает сдержанный вдох.

Магия струится через меня: свет вспыхивает ярко, рядом с фонариками. Но и тьмастановится всё гуще, всё глубже. Это… слишком просто. Настолько, что я сжимаю ладони ещё сильнее — всего чуть-чуть, просто чтобы узнать, сколько ещё продержится этот контраст.

Сияние самих фонариков начинает дробиться на фрагменты, словно отсекается. Свет перестаёт освещать лица тех, кто держит их в руках, и тех, кто только что отпустил. Они просто растворяются во мраке, в то время как он продолжает разрастаться. И чем больше темноты, тем громче становятся вздохи, тем явственнее слышны восклицания и даже испуганные крики.

— Одетт.

Я даже не понимаю, что сделала, пока не оборачиваюсь на голос Нириды… и не вижу её.

Вокруг меня — только огоньки, плавающие в небе. Всё остальное — тьма. Глубокая, абсолютная и… душераздирающая.

Я ослабляю хватку — и вижу её лицо. Взгляд взволнованный, серьёзный.

— Прости, — шепчу я.

Нирида сглатывает.

Это был всего лишь миг. Но в тот миг не существовало ничего. Ничего, кроме темноты.

Я всматриваюсь в лица людей — и замечаю, как быстро страх исчезает. Почти никто до конца не понял, что произошло. Возможно, подумают, будто всё это — игра воображения или преувеличение.

Но я знаю правду.

Теперь я понимаю: я могу погрузить весь мир в самую глубокую тьму.

Я смотрю на свои пальцы. И понимаю ещё кое-что: мне это не стоило вообще ничего.

Мне пора будет возвращаться внутрь — скоро.

Я чувствую свою магию в воздухе, в ночном небе, как часть Эреи, этого дворца, этих людей.

Я пробираюсь на кухню, где всё бурлит: слуги снуют туда-сюда, готовя блюда, которые вскоре подадут гостям. Запечённый картофель, посыпанный стружкой сыра. Яйца-пашот на мягких булочках. Десерты с джемом…

Я хотела просто взять воды, но в итоге краду пару пирожных, выхожу обратно — рот полный, пальцы перепачканы шоколадом — на один из балконов, откуда всё ещё видно небо, полное фонарей.

Я наслаждаюсь тишиной… пока за спиной не останавливаются шаги. Я сразу чувствую чей-то взгляд.

Это Аврора.