Книга Все потерянные дочери, страница 169 – Паула Гальего

Я говорю, перекрикивая бешеный стук своего сердца, чувствуя, как реальность шатается. Внутри я должна оставаться цельной, и я должна быть очень осторожна.

— Что я должна сделать?

Леон не поворачивает головы. Его глаза лишь слегка скашиваются поверх моего плеча, но я понимаю всё еще до того, как он произносит хоть слово.

— Докажи свою верность. Докажи, что ты лишь слегка сбилась с пути и что ты действительно хочешь вернуться. Я не поведу тебя к ним, если буду думать, что в любой момент ты можешь вернуться к этой жизни.

Эрио всё еще там. Я вижу его отражение в карих глазах Леона. Он убьет его. Если этого не сделаю я, Леон попытается прикончить Кириана, и Эрио проследит, чтобы он не промахнулся. Если он попытается, у него получится. Неважно, насколько я быстра или сильна. Леон убьет Кириана.

— Одетт, не делай этого, — вмешивается он.

Я поворачиваюсь к нему, делая два медленныхшага, и стараюсь не смотреть Смерти в глаза. Не фокусироваться на жутких рогах, на сгорбленной фигуре, на пустоте, окутывающей его тело так близко к телу Кириана…

Я изображаю грустную, виноватую гримасу.

— Тебе не обязательно это делать, — говорит он серьезно, и я читаю в его глазах, в том, как он поджимает губы, что он думает, будто я жертвую собой, что я принимаю решение самостоятельно. Он думает, что я обманываю Леона, и он… Ворон тоже заметит обман.

Поэтому я надеваю маску. Ту, которую никогда не носила, тяжелую маску из твердого, неразрушимого сплава; я и не знала, что она у меня есть.

— Кириан, пришло время нашим путям разойтись.

Я вижу, как образ Эрио расплывается. Я почти могу различить гримасу презрения на этом черепе; пренебрежительный жест досады. Мое сердце снова начинает биться. Границы реальности перестают быть размытыми, но всё вокруг продолжает рушиться, пока я пытаюсь устоять на ногах.

Он качает головой. Морщинка в центре лба выдает его гнев, его разочарование. — Я не знаю, что ты делаешь, но в этом нет необходимости.

— Нет, есть. — Я поднимаю руку и обхватываю его лицо ладонью. Дарю ему сочувственную улыбку. — Кириан, милое и влюбчивое создание… Мне искренне жаль, что это происходит с тобой.

Маска сидит на мне идеально, ведь я работала всю жизнь, чтобы научиться её носить.

Кириан понижает голос до шепота. — Что, по-твоему, ты делаешь?

— Ты этого не заслуживаешь, но ты должен понять: есть нечто более важное, чем ты или я, и теперь то, что ты чувствуешь ко мне, не имеет значения. То, что, как ты веришь, я чувствую к тебе, — ложь, — шепчу я.

Я могу носить эту маску, но она мне совершенно не идет.

Кириан поднимает руку, чтобы накрыть мою. Я ощущаю его желание заговорить, чувствую бессилие, страх. Чувствую оцепенение.

— В любом случае, это была лишь игра, в которой я заменила фигуру, и партия заканчивается здесь.

Я вижу в его глазах тот самый миг, когда сомнение пронзает его. Это стрела, пущенная прямо в грудную клетку. Это клинок, нацеленный в сердце.

Я слегка шевелю пальцами.

Его глаза немного расширяются, но я не позволяю этой эмоции выйти наружу. Кириан не видит кинжала.

Его рот приоткрывается от удара, пальцы судорожно сжимают мою руку, пока свободная рука ищет сталь, засевшую в его животе.

Я приподнимаюсь на цыпочки, прижимаюсь лбом к его лбу и шепчу в губы: — Надеюсь, ты сможешь меня простить.