Книга Все потерянные дочери, страница 166 – Паула Гальего

Я встаю и смотрю в черные глаза Эгеона.

Несколько мгновений мне кажется, что он ничего не скажет, что так и останется стоять, глядя на меня, улыбаясь мне… и строя козни.

— Как две капли воды, — произносит он с восхищением. — Точь-в-точь как две капли воды. Я не знал о масштабах вашей силы.

— Я могу сделать всё, что пожелаю, — отвечаю я с апломбом. — Поэтому, ваше величество, на вашем месте я бы очень хорошо подумал над следующими словами, которые слетят с ваших губ.

Это блеф. Я и сама не знаю, какие слова могли бы спасти его сейчас от смерти. Я не хочу его убивать. Избавление от Эгеона решит одну проблему сегодня, но создаст сотню других в будущем.

Может быть, думаю я, еще есть шанс.

— Лира в безопасности, и останется в безопасности, если вы будете держать рот на замке.

Эгеон смеется. У него глубокий, но жизнерадостный смех, совершенно неуместный в этой ситуации.

— Её не существует, верно? Королевы Королей нет. Как давно? — Он хмурится. — О, как умна была ваш командор. Какой сладкий и выгодный обман для всех Волков.

Я поднимаю руку в его сторону, так медленно, как только могу, чтобы он осознал, что я делаю. Мне не нужно это, чтобы атаковать его, но я надеюсь, что предупреждение подействует.

— Вы будете молчать, — говорю я ему.

На губах Эгеона появляется полуулыбка. — А зачем мне это? Я получу и королеву, и ведьму, Дочь Гауэко.

Рядом со мной Кириан инстинктивно дергается прямо к нему, но я останавливаю его.

Эгеон улыбается мне. — Мы будем непобедимы, дорогая.

Мир вращается слишком быстро, и я не в силах его остановить. Я резко вдыхаю, но чувствую, что воздуха не хватает. Ощущаю беспокойство Кириана, который изо всех сил старается сдержаться. Его побелевшие костяшки на рукояти клинка, широко распахнутые глаза, прикованные к королю, дыхание, сбитое после боя…

И вдруг весь мир замирает.

Жестокий удар сбивает Эгеона с ног. Его отбрасывает на несколько метров по снегу, пока стена не останавливает полет. Удар лишает его сознания, и он обмякает, неподвижный, как марионетка, на настилемоста.

Кириан удивленно смотрит на меня, но это была не я. До меня слишком долго доходит.

Я быстро оборачиваюсь, но Арлан лежит на земле один.

Леон смотрит на меня из своего истинного обличья, которого я никогда не знала. Больше нет маски поверх чистой синевы его глаз, такой светлой, что она кажется снегом, тающим в море. У него удлиненное лицо, тонкие черты, на которых выделяются резкие скулы. Волосы, такие же короткие, как у Эмбера, — совсем светлые, как и брови.

Порыв ветра приносит шальные снежинки шторма, которые застревают в его светлых ресницах.

— Твое прикрытие раскрыто, и твоя миссия окончена, — говорит он мне бесстрастным голосом.

Он умеет пользоваться своей силой. Несмотря на то, что он думает о ней, о том, что значит использовать магию, он способен применять её как оружие.

Моя собственная магия покалывает кончики пальцев в ответ на сырую и необузданную силу, исходящую от Леона.

— Пора возвращаться домой, Лира.

То, как он меня называет, открывает трещину в моей груди, рану, которая, возможно, никогда не затянется полностью: уверенность в том, что я была кем-то другим дольше, чем самой собой, и что, возможно, я никогда не узнаю, сколько во мне на самом деле принадлежит Лире.

Но любовь, которую чувствуют ко мне друзья, и любовь, которую чувствую я к моему капитану, — мои, только мои.