Книга Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе, страница 6 – Молли Винтер

Он сделал паузу, давая словам просочиться в меня, как яд в рану. Его глаза горели, и воздух вокруг него нагрелся — так он всегда делал для запугивания. Леон, почувствовав напряжение, остановил игру и посмотрел на отца.

— Ты остаешься здесь. Твои апартаменты, твой статус — все остается при тебе. Но ты будешь помогать Инессе вести хозяйство и присматривать за Леоном. Или… — он кивнул на дверь, и в этом жесте была вся его холодная сущность, — ты берешь свои вещи и уходишь. Но в этом случае ты не получишь ни гроша. Ничего из того, что было куплено мной, ты забрать не сможешь.

Он сделал паузу, давая мне осознать весь ужас этого выбора. Его взгляд стал еще тяжелее, еще безжалостнее.

— Да и идти тебе некуда, сама прекрасно понимаешь, — продолжил он, и в его голосе прозвучала ледяная уверенность палача, знающего, что его жертва бессильна. — Твой родной двор пал несколько лет назад. Твои родители мертвы, а их земли конфискованы короной. Ты — последняя из своего рода, Алиша. Одинокая и никому не нужная сирота. Никто в этом королевстве не осмелится принять тебя, оказать тебе милость или дать приют, зная, что ты бросила меня,Гордана Баалар. Ты стала бы изгоем, прокаженной, от которой все шарахаются, боясь навлечь на себя мой гнев. Так что подумай хорошенько — стоит ли того твоя гордость, чтобы влачить жалкое существование в нищете и забвении?

Я стояла, окаменев. Гнев, горячий и слепой, начал закипать где-то глубоко внутри, выжигая остатки боли и растерянности, превращая их в чистое, неукротимое пламя. Он смотрел на меня с холодным, самодовольным ожиданием, уверенный, что я сломаюсь. Что выберу унизительную, но сытую жизнь в тени его новой жены. Ведь он — дракон огня, повелитель, и все должны склоняться перед ним. Его аура пламени слегка вспыхнула, подчеркивая превосходство, но я увидела в нем не героя, а тирана, чья сила питается слабостью других.

Инесса снова встряла своим раздражающим меня голоском, но теперь в ее тоне сквозили едва уловимая ехидство и сладкая ядовитость. Она уже отыграла свою роль скромницы и теперь пробовала на вкус свою победу.

— Горди, солнышко, может, не надо так резко с бедной Алишей? — ее голос дрожал, но теперь это была дрожь не нервов, а сдерживаемого торжества. — Сестрица Алиша, мы же можем как-то поладить… Я уверена, мы станем подружками! Представляешь, как весело нам будет? Я могу научить вас кое-чему по части ведения дома — ну, знаешь, таким простым женским хитростям, — а вы, конечно же, расскажете о всех этих скучнейших здешних традициях. Леон будет просто в восторге от новой тети…

"Сестрица". Этот фальшивый, слащавый тон, эта наглая попытка панибратства и снисходительное упоминание о «простых хитростях», будто я ничего не смыслю в настоящем хозяйстве, стали последней каплей. Во мне что-то щелкнуло, и с этим щелчком обрушилась последняя преграда, сдерживавшая мою боль. Она хлынула наружу, но не слезами, а раскаленной лавой ярости. Я распрямила спину, и гнев придал мне сил, вытеснив всю неуверенность. Леон смотрел на меня с интересом, его маленькие ручки замерли на игрушке.

— Поладить? — мой голос зазвенел, наливаясь сталью и ледяной яростью, и я почувствовала, как он эхом отразился от стен, в которых я была заточена все эти годы. — Милая, единственное, что у нас с тобой может быть общего — это дрянной вкус на мужчин вроде него. Но, судя по твоему предложению «дружбы» и тому, как ты уже обживаешься здесь, вряд ли тебя хоть что-то можетсмутить. Ты пришла сюда, думая, что его сила защитит тебя? Наслаждайся, пока можешь. Рано или поздно он обратит ее против тебя и сожжет дотла, как сжег все во мне. А подружками? — Я горько рассмеялась, и в этом смехе звучала вся моя боль. — Увы и ах! Ты уже показала себя как воровка чужих мужчин. И Леон заслуживает лучшего, чем расти в тени такого отца и с матерью-интриганкой.