Книга Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе, страница 8 – Молли Винтер

— Он имеет право, Марта. Он хозяин здесь. А я… я больше не хозяйка. Мне здесь нет места.

— Но это неправильно! — вырвалось у нее, и она несмело потянулась ко мне, будто хотела обнять, но не решалась переступить грань между хозяйкой и служанкой. — Я помню вас юной девочкой… такой светлой, полной надежд. И я видела, как этот дом, как он… — она снова запнулась, не в силах подобрать слова, чтобы не осудить в открытую моего мужа. — Я буду так по вам скучать, дитя мое. Вы были единственным светом в этих холодных стенах.

Она судорожно полезла в карман своего фартука и вытащила маленький, туго свернутый узелок из платка.

— Вот… тут совсем немного… мои сбережения. — Она сунула его мне в руку, сжимая мои пальцы своими натруженными, шершавыми ладонями. — Я не могу отпустить вас с пустыми руками. Возьмите, умоляю вас. Хоть на хлеб, хоть на ночлег… Не отказывайте старой Марте.

Я хотела возразить, вернуть деньги— ведь это все, что у нее есть, ее труд… Но я увидела в ее глазах такую мольбу, такую настоящую, материнскую заботу, что комок встал в горле. Эти несколько монет были дороже всех сокровищ Гордана. Это была не жалость. Это была любовь.

— Спасибо тебе, Марта, — прошептала я, сжимая узелок. — За все. За каждую чашку чая, за каждое доброе слово. Я никогда этого не забуду.

Мы посмотрели друг на друга — две женщины, раздавленные волей одного мужчины, и в этом молчаливом взгляде было больше понимания, чем в тысячах слов.

Через пятнадцать минут я уже спускалась вниз, волоча за собой не очень тяжелый саквояж. Они стояли там же, как памятники собственной низости: Инесса с маской оскорбленной невинности, Гордан с холодной яростью в глазах, но я не дрогнула.

— Ты еще одумаешься, — бросил он, и в его голосе чувствовалось раздражение. Его ручная собачка показала зубки, и это сбило его с толку. Инесса молчала, прижимая сына к себе, но в ее глазах читалось торжество.

Я медленно обвела их обоих взглядом, на губах играла язвительная, горькая улыбка.

— О, я уже одумалась, — мой голос прозвучал холодно и отчетливо. — Я наконец-то поняла, кем ты являешься на самом деле. И мне бесконечно жаль ее. — Я кивнула в сторону Инессы. — Она получила не повелителя, а жалкого подражателя, который ищет утешения в дешевых подделках, когда не может справиться с настоящей женщиной.

Я сделала театральную паузу, наслаждаясь тем, как его надменная маска начала трескаться, а на лице Инессы застыла растерянная улыбка.

— А тебе, милочка, — я обратилась к ней, — я желаю терпения. Вам с Горди — я намеренно произнесла это прозвище с сладкой, ядовитой насмешкой, — придется туго. Он ненавидит фамильярность. Ненавидит, когда его воля ставится под сомнение. И просто обожает… разочаровывать. Уверена, вы с Горди будете очень счастливы. Пока он не найдет себе очередную… более послушную игрушку.

Я увидела, как он побледнел от бешенства, а ее лицо исказила обида.

Не дожидаясь ответа, я что есть силы хлопнула дверью за собой. В моем воображении этот хлопок отозвался громоподобным раскатом, от которого по стенам его родового гнезда поползли трещины, посыпалась штукатурка с его гордыми гербами, а с потолка рухнула люстра прямиком на их идеальные, мерзкие головы. В реальности же дверь простоглухо захлопнулась, отрезая меня от прошлого.