Книга Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе, страница 4 – Молли Винтер

Даже не видя его лица, я чувствовала его ауру власти — ту самую, что когда-то завораживала меня, а теперь лишь раздражала и отталкивала. Вокруг него слегка потрескивал воздух, искрился и изгибался маревами от жара — это намекало на его драконью магию, готовую вспыхнуть в любой момент для подавления чужой воли. В этой знакомой позе владыки, в каждом знакомом изгибе его спины читалась теперь не сила, а холодная, расчетливая мощь, которую он обратил против меня. И от этого воспоминания о прошлой близости становилось лишь горько и обидно.

Рядом, подобравшись на краешке стула с видом ложной скромности, сидела та самая «дама». Хрупкая, до болезненности тонкая, она напоминала перекормленную сахарной пудрой конфетку — снаружи сладко, а внутри одна приторная пустота. Ее блондинистые волосы, уложенные в нарочито простую, но до безобразия аккуратную прическу, сияли. Платье, отчаянно пытавшееся казаться дорогим, было сшито из кричаще-алого бархата низкого качества, с неровными швами и безвкусными блестками, нашитыми кое-как. Оно резало глаз,как пошлая афиша на фоне старинных картин.

Она теребила в руках платочек — слишком нарядный, слишком шелковый для этой роли скромницы, — и ее большие, голубые, как незабудки, глаза были неестественно округлены, изображая испуг и робость плохой провинциальной актрисы. Но за этой личиной невинности сквозил холодный, цепкий расчет. Ее взгляд, быстрый и скользящий, как у ящерицы, на мгновение зацепился за дорогую вазу на камине, оценивая ее, прежде чем снова принять наигранное выражение испуга. Она не кусала губу от нервов — она прикусывала ее, стараясь придать бледным, тонким губам более соблазнительный, алый вид. В ее позе, в том, как она «робко» выставила вперед изящную щиколотку, угадывалась не ловушка, а триумф хищницы, достигшей цели. Это была не жертва обстоятельств, а тактика, и каждая ее фальшивая слезинка, каждое дрожащее движение руки были частью тщательно разыгранного спектакля, от которого меня тошнило. Она излучала запах дешевых духов и дорогой победы, и этот коктейль был для меня невыносим.

А на ковре, у ее ног, возился с деревянной фигуркой дракона, мальчуган. Лет трех. С темными, как у Гордана, волосами, которые вились в беспорядке, и таким же серьезным, не по-детски холодным выражением лица. Он не смеялся, не бегал — просто методично катал игрушку, его маленькие пальчики крепко сжимали дерево, как будто он уже знал, что мир — место для контроля, а не игр. Его глаза мельком взглянули на меня, и в них не было детской любопытности — только спокойная оценка.

Сердце ушло в пятки. Это было похуже любого подтверждения. Я почувствовала, как мир качнулся, и мне пришлось опереться о дверной косяк, чтобы не упасть. Боль пронзила грудь, так, как будто в нее втыкали десятки кинжалов, и я с трудом подавила стон.

Я остановилась на пороге, судорожно сжав руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Пальцы побелели от напряжения, ногти впились в ладони.

— Гордан, — голос мой прозвучал хрипло, как будто издалека. — Ты не предупреждал о визите. Ни гонца, ни записки. Это не в твоих правилах — ты всегда предупреждал.

Он медленно, с театральной неспешностью обернулся. Его взгляд, тяжелый и оценивающий, скользнул по мне с головы до ног, будто проверяя, соответствует ли его жена должному виду. Видимо, нет, ведь на мне было простое домашнее платье, удобное длячтения у окна и для работы в саду, а не парадный наряд. Его глаза вспыхнули легким пламенем — это происходит, когда эмоции выходят из-под контроля.