Книга Тетрадь в клеточку, страница 27 – Микита Франко

Утром я проснулся и сразу подумал, что мама мной недовольна. Наверное, смотрит с небес и обижается, что я боюсь Вонючку сильнее, чем хочу послушать ее кассету. А потому, чтобы доказать свою любовь к ней, я принял решение подойти сегодня к Биби.

Подошел к ней после математики, остановился на расстоянии трех метров и спросил:

– Можно послушать мою кассету на вашем магнитофоне?

Она сидела за партой и даже не поняла, что я к ней обращаюсь, потому что я стоял слишком далеко. Пришлось позвать ее:

– Вонючка!

Тут же подумал: нехорошо, наверное, называть человека Вонючкой, если хочешь его о чем-то попросить. Но она все равно посмотрела на меня и даже улыбнулась.

Оставаясь так же далеко, я повторил свой вопрос. А она сказала, что можно.

Я спросил:

– Когда я могу прийти?

Она сказала:

– Можно после уроков ходить домой ты и я.

Меня внутренне передернуло от связки «ты и я», но я кивнул.

Теперь сижу на географии, пишу это и очень волнуюсь – уже последний урок. Шпагин постоянно пытается заглянуть в тетрадь, думая, что я не замечаю.

Иди нафиг, Шпагин.

Привет, тетрадь в клеточку.

Важные новости о доме Вонючки: у них нет коров, лошадей, плесени, крыс и тараканов в квартире. Есть огромная собака. Мне это сначала не понравилось: я люблю животных, но на расстоянии. Когда питомцы живут прямо в квартире, они создают антисанитарную обстановку, поэтому меня все равно нервировал дом Вонючки.

Но в итоге это собака помогла мне выкрутиться из ужасной ситуации!

Нас встретила Вонючкина мама – в суперзакрытой одежде и с платком на голове. Обрадовалась мне и сказала самую ужасную вещь на свете:

– Сейчас разогрею вам поесть!

Уверен, что в тот момент у меня от ужаса зрачки расширились до несовместимых с жизнью размеров. Если вообще бывает размер зрачков, который несовместим с жизнью, – я был где-то на его грани.

Обед в Вонючкином доме! Еда, которую готовили грязные и антисоциальные люди! Может, они готовили ее на полу или давали понюхать собаке – короче, я попал в худшую ситуацию. То, что вокруг еды могла крутиться собака, вообще никуда не годится – тогда у меня будут глисты или токсоплазмоз.

Я не знал, что делать. Попытался сказать, что не хочу есть, но в таких ситуациях люди вечно думают, что я стесняюсь и поэтому отказываюсь. Вот и Вонючкина мама поволокла меня на кухню почти насильно. Даже если бы я стеснялся, неужели пищевое насилие помогает кому-то преодолеть стеснение?

Она усадила нас на кухне за стол – друг напротив друга. Я чувствовал непонятные запахи еды, которую никогда раньше не ел, и меня начинало тошнить. Вонючка сидела спокойная и улыбалась – ей не привыкать. Она всю жизнь так живет – должно быть, у нее иммунитет к глистам и микробам, и ее желудок гвозди переваривает. А я непривычный и наверняка отравлюсь или заболею, а потом умру, и все потому, что зашел к Вонючке домой.

Ее мама поставила перед нами тарелки с чем-то похожим на плов, пожелала приятного аппетита и вышла из кухни. Вонючка тут же принялась есть, а я смотрел на свою порцию немигающим взглядом. Все казалось таким жирным… После Дня S я никогда не ел жирное, потому что от этого тоже можно заболеть, читал про холестерин и всякие бляшки.

И тогда я почувствовал, как под столом у меня в ногах крутится собака. Сначала это привело меня в ужас: просто какая-то двойная микробная атака – пес на кухне во время еды! А потом я вспомнил всякие фокусы изфильмов про американских детей, которые не хотят есть брокколи или какую-нибудь другую гадость и скармливают это собаке под столом.