Онлайн книга «Почти 15 лет»
|
Лев цокнул, проходя мимо неё. — Это просто слова… Он прошел в ванную, включил воду, чтобы помыть руки. Услышал из коридора: — Такому как ты, не понять. «Да уж конечно, — хмыкнул Лев. — У меня тоже есть муж». Мама расставила на столе в гостиной чашки из домашнего сервиза, как для почетного гостя. Льву стало от этого грустно: будто для чужого человека. Но на полминуты — да, ровно на полминуты — в маме что-то переменилось, и она спросила: — Хочешь конфеты? — Нет. — Есть твои любимые. Лев удивился: у него есть любимые конфеты? Да он вообще не ест сладкое. Но мама поставила перед ним вазочку с вафельными конфетами — те, на которых изображены мишки с картины Шишкина — и Лев улыбнулся: это были его любимые конфеты в детстве. Мама помнила. Когда он снова поднял на неё взгляд, прежняя мягкость в лице пропала, и она снова смотрела сухо, даже ожесточенно. Устроившись напротив, холодно спросила: — Зачем ты приехал? — Хотел с тобой поговорить. — О чём? — Обо мне. Хотел рассказать тебе обо мне. Тебе интересно? — Нет. Лев не был готов к такому прямому отказу. Однако, сделав усилие над собой, он проговорил: — Я всё равно расскажу. Я ведь уже приехал. Мама молчала, и Лев воспринял это как готовность слушать. Опустив взгляд на чашку перед собой, он поболтал ложечкой в чае и произнёс: — Последние десять лет я воспитывал ребёнка с другим мужчиной. В смысле, со своим мужчиной. Которого я люблю. А потом появился ещё один ребёнок, это долгая история. И собака появилась, но это было перед вторым ребёнком… В общем, неважно. Короче, мы жили как обычнаясемья, в Новосибирске. А потом уехали в Канаду и там всё пошло наперекосяк. Он посмотрел на маму. Она слушала, не сводя с него глаз, и трудно было представить, о чём она думает. Лев давно не видел такого отрешенного выражения лица, но помнил его из детства: мама такой становилась с отцом, боялась вызвать у него агрессию «неправильной» эмоцией и поэтому предпочитала не проявлять их вообще. — Я в Канаде не мог работать, потому что нужно было переучиваться, получать лицензию. А мой муж работал… Да, мы, кстати, заключили там брак. Прости, что не позвал на свадьбу, подумал, что ты не захочешь, — он улыбнулся, но мама не улыбнулась. — В общем, мы начали из-за этого ссориться. Сначала из-за работы и денег, а потом из-за всего подряд. В одну из ссор я его ударил. У мамы дрогнула правая бровь, чуть-чуть. Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. Уловив это, Лев продолжил: — Он мне этого не простил. Какое-то время мы ещё продержались, но всё было уже… невыносимым. Мы спали в разных комнатах, прямо как вы с отцом. А тут ещё и наш младший сын впал в кому — перевернул на себя, блин, ворота. Сейчас я думаю, что это был мой шанс заново сблизиться с мужем, но тогда я просто… не знаю. Испугался, наверное. В смысле, не комы. Я не боюсь детей в коме. Но я боюсь сталкиваться с пониманием, что, на самом деле, я ничего не контролирую. Такая же ерунда была у отца. Он контролировал каждый наш шаг, каждый взгляд в сторону, каждое решение. Он контролировал наше будущее, спланировав до мелочей, кем мы должны стать. Он хотел, чтобы я стал военным, и теперь я понимаю, почему, ведь я хочу, чтобы мои дети стали врачами — так я смогу контролировать их будущее. Я думаю: если они пойдут в медицину, я смогу помочь им состояться, ведь… Ладно, забудь. Это неважно. Мой сын впал в кому, а я уехал, потому что мне невыносима беспомощность. И теперь мне плохо каждый день моей жизни, и я не знаю, что мне делать, потому что я беспомощен как никогда раньше. Я даже пришел поговорить с тобой, потому что… потому что я бы хотел, чтобы мои дети в такой ситуации пришли ко мне. И я очень надеюсь, что, когда это случится, я не буду сидеть перед ними так, как сидишь передо мной ты. |