Книга Окна во двор, страница 244 – Микита Франко

– Иди к папе, я подожду здесь и заберу снимок.

Слава отмахнулся.

– Я подожду.

– Ты, наверное, больше не понадобишься.

– Если я уйду, они на вас с вопросами налетят. Я подожду.

Опустив голову, я негромко произнес:

– Мне жаль.

– Ты о чем?

– Ну… что, кроме всего прочего, приходится думать еще и об этом. Прости, что я… облажался.

– Ты не облажался. Ты молодец. – Наклонившись, Слава чмокнул мою макушку.

И мы продолжили ждать.

Ванин черепок действительно не пострадал – медики сказали, что спящим людям в авариях всегда везет. А я подумал: «Да дело не в этом». Весь удар железной махины, летевшей на огромной скорости, пришелся на Льва.

Получив снимок и заключения, мы поспешили в соседний, пятый корпус. Я ощущал сдержанную радость от того, как легко мы вырвались из детского отделения, избежав лишних вопросов. Я думал, все вопросы к нашей семье могли возникнуть только на этапе обследования Вани, но не тут-то было. Настоящее мотание нервов началось во «взрослом» отделении.

За стойкой регистратуры сидела точно такая же бабушка, как и в детском отделении, – я вообще разницы не уловил, такие жекрасные губы, такие же большие очки с выпуклыми диоптриями. Представил, что это один и тот же человек, перебегающий из корпуса в корпус следом за нами. Женщина растерянно смотрела на нас из-под толстых стекол – было заметно, как она пытается сфокусировать взгляд.

Слава назвал имя Льва, спросил, есть ли такой пациент у них в отделении.

Регистраторша, стуча указательным пальцем по клавиатуре, целую вечность набирала данные Льва в компьютере. Наконец сказала:

– Да, в девятой палате.

– В обычном отделении? – уточнил Слава. – Не в реанимации?

Она покивала.

– В обычном, у нас.

Было заметно, как Слава, выдохнув, резко расслабился.

– Как я могу к нему попасть?

– А кем вы ему приходитесь?

– Другом, – не сразу ответил папа.

– Тогда никак, – как ни в чем ни бывало ответила бабуля.

– Почему? У вас тут написано, что посещения до семи часов, – и Слава ткнул в бумажку, закрепленную на стене рядом со стойкой.

– Это по старым правилам.

– А по новым как?

– А по новым у нас карантин по ковиду. Посещение только для близких родственников.

– Близкие – это кто?

– Супруги, дети, родители.

– Мы супруги, – внезапно сказал Слава. И улыбнулся – видимо, на всякий случай, чтобы иметь возможность отшутиться.

Не дрогнув ни одной морщиной, бабуля казенным голосом произнесла:

– Молодой человек, у меня дел полно, мне не до ваших шуток.

Слава, перестав улыбаться, перегнулся через стойку и негромко, но вкрадчиво заговорил:

– Понимаете, у него никого, кроме меня, в этом городе нет. Никого ближе. Пожалуйста, войдите в положение. Ну что вы, не человек, что ли?

– Таковы правила, – механически ответила женщина.

Слава, выпрямившись, бесцветно проговорил:

– Ясно. Я могу хотя бы узнать, что с ним?

– Это конфиденциальная информация. Она есть только у лечащего врача.

– А кто его лечащий врач?

– Это конфиденциальная информация.

Слава начал раздражаться.

– Вы что, издеваетесь?

– Нет, – спокойно отвечала женщина. – Но информация о пациенте не может быть разглашена посторонним.

На слове «посторонний» у Славы дрогнули мышцы вокруг глаза. Мне было его жаль, но в то же время у меня не получалось злиться на эту механизированную бабушку: в ее глазах мы и правда выглядели как посторонние. Наверное, она действовала по протоколу – что уж поделать, если он такой?