Книга Окна во двор, страница 245 – Микита Франко

Слава уже отходил от стойки регистрации, когда рядом остановиласьвысокая женщина в белом халате – такая уже взрослая, лет за сорок, но очень красивая. Я таких красивых дам раньше только в кино видел: выраженные скулы, холодный, несколько надменный взгляд темных глаз, полуулыбка-полуухмылка – наверное, она и сама понимала, насколько хороша. Не удержавшись, я подался вперед и глянул на бейджик: «Ольга Генриховна. Главный врач».

Она окликнула Славу по имени:

– Это вы Вячеслав?

Он, замедлив шаг, обернулся к ней.

– Я.

Ольга Генриховна перевела взгляд на регистраторшу, и та заметно съежилась, втянув голову в плечи.

– Почему не пускаете? – холодно уточнила главный врач.

– Так это же… Не положено… Карантин, сказали.

– Лев Маркович здесь уже больше десяти лет работает, можно было бы и проявить уважение к нашему врачу. – С этими словами она мило улыбнулась, но регистраторше стало только страшнее.

– Так я это… Я и не признала сначала.

– Понимаю, – кивнула Ольга Генриховна. – Распространенное имя. – Она снова посмотрела на Славу, затем на нас с Ваней, притаившихся за его плечом. – Молодого человека пропускать вместе с детьми. Не только сегодня, в любой другой день, Гале тоже передай. Под мою личную ответственность, ясно?

Регистраторша согласно закивала, от чего толстая оправа тут же съехала на нос. Мне отчего-то стало ее жаль.

Ольга Генриховна, повернувшись к Славе, неожиданно мягко заговорила приглушенным голосом:

– Лев Маркович в согласии на лечение указал вас в качестве лица, которому могут быть переданы медицинские сведения. Сегодня лучше воздержаться от посещения, но о состоянии пациента и деталях лечения можно уточнить у лечащего врача. Григорий Викторович обычно в ординаторской, в конце коридора направо.

Слава очень долго смотрел ей в глаза, прежде чем произнести почти шепотом:

– Спасибо.

Я думал, вот сейчас что-то случится, какое-то объяснение такого великодушия. Ну, мол, «Лев Маркович спас моего брата десять лет назад» или «Вообще-то я сама лесбиянка» – короче, я ожидал от нее благодарности, солидарности или типа того. Но она ничего такого не сказала. Она просто спросила:

– Дети в порядке?

– Да, – кивнул Слава.

– Это самое главное.

Улыбнувшись, она обошла нас и, грозно стуча каблуками, зашагала по коридору – почти модельной, подиумной походкой.

Я завороженно смотрел ей вслед: вот это женщина!

Не расстегивая пуговицы, я стянул рубашку через голову и подошел к зеркалу, закрепленному на дверце шкафа. В полумраке комнаты можно было разглядеть, как от левого плеча к правому боку, пересекая грудную клетку, простирается темно-фиолетовое космическое пространство с лопнувшими капиллярами-галактиками и желто-зелеными вкраплениями звезд. Местами космос обрывался, оставляя сгустки межзвездного вещества на животе и левом боку. Ощупывая себя, я давил пальцами на эти участки, и они на секунду белели, а потом медленно возвращали себе прежние космические оттенки.

В комнату заглянул Слава.

– Ох, выглядит жутковато.

Я почти обиделся за свой синяк.

– Вообще-то красиво!

Уязвленный этой оценкой, я смущенно надел домашнюю футболку с изображением корги на груди. Спросил:

– Как папа?

– Нормально. Гемоторакс.

– Звучит не очень нормально.

– Прогноз хороший.

Слава, прислонившись к косяку, добавил: