Онлайн книга «Окна во двор»
|
– Что ты писал? – серьезно, без толики смеха спросил я. Боялся спугнуть. – Стихи. Улыбка снова наползла на лицо против моей воли. Борясь с ней, я сдавленно переспросил: – Стихи? – Ага. Какое-то время мы ехали молча. Точнее, папа молчал, а я только вздыхал: «Офигеть… И ты скрывал… Офигеть… Как так…» Потом спросил: – И почему тогда выбрал медицинский? – Потому что мир казался мне ненадежным. Я взрослел посреди разрухи. Думал: чтобы хоть где-то пригодиться посреди всей этой жести, кем я должен стать? Врач – одна из немногих профессий, которая нужна всегда. И когда плохо – нужнее всего. Вот, например, сейчас. – Сейчас? – не понял я. – Ну скоро здесь будет как в Европе, но в плохом смысле. Я про вирус. Это уже не вопрос вероятности, а вопрос времени, – пояснил Лев. – Но кто точно не останется без работы, так это врачи. Скорее всего, любые врачи, потому что рано или поздно их начнет не хватать. – Смотрю, ты действительно не прогадал, настало твое время, – засмеялся я. Я пытался шутить, но получалось не очень весело. Вспомнились те редкие выпуски новостей, которые я иногда заставал перед уходом в школу: кадры из Италии, где измученные врачи не справлялись с бесконечным потоком заболевших. Красная зона, переполненные морги, нехватка средств защиты – я не хотел думать, что вскоре это может стать частью нашей реальности, мне больше нравилось верить, что Россию эпидемия каким-то образом обойдет стороной. Но Лев не сомневался, что все будет именно так, как там – в Европе, и от его уверенности моя надежда на благополучный исход тоже стремительно таяла. – Ты пойдешь? – спросил я, имея в виду инфекционные госпитали. – Конечно. – Ты не можешь отказаться? – Могу, но не хочу. – Почему не хочешь? Для меня это звучало почти самоубийственно. – Потому что это моя работа. Тебе самому хотелось бы оказаться в реальности, где все врачи отказываются лечить людей? Я отвернулся к окну, обиженно фыркнув. – Лучше бы ты стал поэтом. Лев примирительно сменил тему: – Так ты мне дашь почитать? – А ты – мне? – спросил я, снова оборачиваясь. Лев включил дурачка: – Что я – тебе? – Дашь почитать свои стихи? – Я последний раз писал лет пятнадцать назад. – И что, ничего не сохранилось? – Ничего. – И ты ничего не помнишь? – усомнилсяя. – Ничего. – А Славе ты показывал? – Нет. Никому. Удивленно покачав головой, я посмотрел вдаль. Мне хотелось спросить: «Ну и что с тобой не так?» Не верю, что человеку, у которого все в порядке, придет в голову сесть и написать стихотворение. Потребность в литературном творчестве – она от психологического неблагополучия, мне ли не знать. – Я подумаю, – коротко сказал я. Это насчет «почитать». – Но ты тоже подумай. Может, вспомнишь чего. Я предполагал, что он скажет «Нет, вряд ли», но он сказал: – Подумаю. И улыбнулся, прежде чем сделать строгое лицо и холодно произнести: – Все, садись назад. Едва я перебрался, как Ваня сонно оторвал голову от окна и пробубнил: – Мы еще не приехали? – Нет, осталось двенадцать часов, – бодрым голосом сообщил Лев. Ваня с глухим стуком уронил голову обратно на дверь. В ближайшие несколько часов он не просыпался. Байкал потряс меня блеском нестерпимо-синего льда, прорезающимися через морозную толщу белыми трещинами, режущим глаза солнечным светом и детальной прорисованностью заснеженных гор. Но все это так, мельком, при первом приближении. Вот уже целый час я сидел, закрыв глаза, и старался не думать, что мы едем на многотонной машине по льду, толщина которого не превышает семидесяти сантиметров. |