Книга Окна во двор, страница 213 – Микита Франко

Ваня, испугавшись, сказал:

– Прости, я хотел в другой глаз!

Я отнял руку от лица, поморгал. Вроде бы все на месте. Схватив брата, выставил два пальца перед его лицом, как будто тоже собираюсь проткнуть ему глаза, только оба. Он начал орать «Отпусти! Убивают! Помогите! и что-то еще в таком духе.

Женщина с соседнего столика не выдержала. Отложив в сторону выпуск «Вечернего Красноярска», она обернулась на нас и раздраженно сообщила Льву:

– Мужчина, я пытаюсь читать, ваши дети мне мешают.

Он сочувственно ей кивнул.

– Да, мне тоже.

Она опешила.

– Может, успокоите их?

Я притих в любопытном ожидании, как папа будет нас успокаивать, а Ваня обвинительно заголосил, что я первый начал.

Лев проявил все свое родительское мастерство, скучающим тоном попросив:

– Успокойтесь, дети.

Ваня зашелся в обиженном негодовании:

– А я че, я вообще ниче не делал, он меня сам начал пинать, а потом хотел глаза выколоть, хотя я его случайно, а он хотел сразу два глаза!..

Левничего не ответил на эту возмущенную тираду, но, когда мимо пробежала официантка, окликнул ее и попросил воды со льдом. До конца завтрака он держал стакан у виска, прежде чем выпить.

Наконец мы снова отправились в путь. Еще не рассвело, но клочья низких облаков уже напоминали розовую сладкую вату. Поежившись от сырого ветра, мы с Ваней забрались на заднее сиденье.

Брат, прижавшись щекой к окошку, быстро заснул. Я попытался повторить его позу для сна, но стекло дребезжало, и каждый наезд на кочку отдавался болью в голове. Как Ваня этого не замечает?

Лев, посмотрев на меня через зеркало заднего вида, неожиданно предложил:

– Садись вперед.

Я удивился.

– Ты же говорил, у нас социализм.

– Временно свергнем режим до Ваниного пробуждения.

Папа слегка улыбнулся. Мне стало любопытно и страшно одновременно: не просто же так ему взбрело в голову, чтобы я пересел. Сейчас еще заведет какой-нибудь ужасный разговор. Ну, например, «Где взял яд?» или что-то типа того. У меня всю дорогу было подспудное ощущение неизбежности такого вопроса.

Но когда я аккуратно, стараясь не толкаться, перелез между креслами и бухнулся на сиденье рядом со Львом, он спросил совсем другое:

– Можно почитать твой рассказ?

– Это повесть, – машинально поправил я, не сразу удивившись вопросу. Потом опомнился: – А зачем?

Лев пожал плечами.

– Мне интересно.

– Ты будешь смеяться.

– А что, там смешно?

Я хмыкнул.

– В том-то и дело, что нет. Просто тебе смешно от того, чем я занимаюсь.

Лев помолчал. Сначала я подумал, что он так сосредоточенно обгоняет грузовик, но нет – он и потом молчал еще какое-то время. Наконец произнес:

– Мне жаль, что ты так думаешь. Я не считаю, что это смешно.

Я пожал плечами, ничего не ответив. Вспомнил, как он усмехался сегодня утром, когда держал в руках мой текст.

Лев забарабанил пальцами по рулю, как от волнения.

– Знаешь, куда я хотел поступать, когда окончил школу? – спросил он.

Я снова пожал плечами: откуда мне знать? Предположил самое очевидное:

– Наверное, в медицинский.

– Этот вариант находился на втором месте.

– Что было на первом?

– Литературный институт.

Теперь уже я невольно рассмеялся.

– Чего? Ты шутишь?

– Нет, правда.

– Почему?

– Ну я… писал.

Развернувшись в кресле, я посмотрел на Льва, словно впервые тогда увидел. Хотя так и было на самом деле: мне казалось, это какой-тодругой, подмененный Лев, а того, прежнего, мы где-то потеряли по дороге.