Онлайн книга «Окна во двор»
|
– Ты чего? – удивился Ваня, захлопав глазами. – Я не разрешал тебе это читать! – Кто это написал? Я растерялся от такого вопроса. И обрадовался: неужели текст выглядит так, будто его кто-то написал? В смысле, кто-то из настоящих писателей. Стушевавшись, я ответил уже спокойней: – Ну, допустим, я… Ваня нахмурился. – Не может быть. Его сомнения были мне непонятны: он не выглядел так, словно в таком восторге, что не может поверить. От этого я растерялся еще больше. – Правда я. – Я это уже где-то читал. – Ты не мог это нигде читать! – уверенно возразил я. – Почему? – Потому что это я написал. Это во‐первых. А во‐вторых, – я загнул два пальца – большой и указательный, – ты ненавидишь читать. Ванязадумался. – Ну да, точно… Но я уверен, что знаю этот рассказ. Я поморщился. – Это не рассказ, а повесть. И не можешь ты ее знать. – Там есть девчонка – покорительница Марса? – вдруг спросил он. Я прыснул. – Чего? Нет, там… И тогда я понял: больничная палата, листы с текстом, разложенные по Ваниной постели, «пошевели пальцами, если согласен», «ты лучший соавтор» и «Марта – третья нога в этой истории». Сглотнув, я сказал: – Это была шутка. – Шутка? – Тогда, в больнице, я сказал, что Марте лучше покорять Марс. Но это шутка. Она не покоряет Марс, у нее дурацкая любовная линия. Я так и не исправил. Ваня очень долго смотрел на меня: глаза в глаза. Так долго, что в какой-то момент я почти поверил, что сейчас случится невероятный момент узнавания, что разверзнутся небеса, озаряя Ванин силуэт солнечным (или лунным) светом, и он воскликнет: «Я тоже вспомнил!» Но, выдержав этот испытующий взгляд, брат просто пожал плечами. – Я ничего не понял. Я несколько устало уронил руку, сжимающую распечатки. – Я читал тебе этот текст в больнице. Пока ты был в коме. От начала до конца. Обсуждал его с тобой и советовался. – И что я посоветовал? – хмыкнул Ваня. – Да вообще-то ничего. И снова этот долгий, немигающий взгляд. Я чувствовал, что происходит что-то по-настоящему важное, какой-то сокровенный, удивительный момент: мы же совершили целое открытие. Я хотел сказать: «Пожалуйста, расскажи мне все, что помнишь, я ведь даже и не знал, что ты меня слышишь, а ведь это было так важно, важнее всего на свете в тот ужасный период жизни, когда не происходило ничего хорошего, кроме тех редких моментов рядом с тобой, когда ты, неподвижный, лежал в палате, молчал, не шевелился и не шутил свои тупые шутки про козявки, а я думал: шути, шути их хоть каждый день, только вернись, пожалуйста. И я же думал, что был с этим один, что ты меня не слышал. А теперь ты говоришь, что всё помнишь. Поговори со мной об этом, расскажи мне больше». Но Ваня, расслабившись, снова переменился в лице. Почесал нос ладонью и сказал: – Здесь стены такого странного цвета, как блевота. У меня дрогнули губы. Я осторожно спросил: – Тебе самому не интересно? – Что? – не понял Ваня. – Что ты меня слышал. – Я тебя не слышал. Там было темно, и всё. Он повернулся к своей кровати, начал аккуратно (совсем не типично для самого себя)складывать покрывало. Хмуро сказал из-за плеча: – Я не хочу говорить о коме больше никогда. На слове «никогда» его голос дрогнул. Мне тоже захотелось плакать: такая удивительная связь, неужели мы действительно никогда ее не обсудим? |