Книга Окна во двор, страница 170 – Микита Франко

– Я предлагаю обсудить случившееся вчера вечером, – произнесла она без своей привычной улыбки, сцепив руки на колене в замок. – Лев, вы…

Папа перебил ее:

– То, что случилось вчера вечером, было единственно правильным и возможным поступком. И нечего здесь обсуждать.

– Отвечая насилием на насилие, вы ничего не решаете, Лев.

– Конечно, решаю, – хмыкнул он. – Урод наказан, ребенок рад. Ребенок, ты рад? – Я кивнул. – Видите, он рад.

Дина Юрьевна коротко перечислила список моих грехов:

– Ребенок пришел вчера в корпус и, не успев даже дойти до палаты, перевернул стол с игрой, а затем подрался с другим пациентом.

Я вклинился:

– Клык первый полез. Сначала начал обзываться, потом ударил. Я просто ответил ему.

Психолог нахмурилась.

– Кто такой Клык?

– Придурок этот… Не знаю, как его зовут.

– Его зовут Леша.

– Плевать, как его зовут, – поморщился я. – И на него тоже плевать. Если хотите, я пойду сегодня на тренинг, мне теперь все равно, что он там.

– На тренинг не пойдете ни ты, ни Леша, – холодно ответила Дина Юрьевна. – Ты пойдешь домой, а Леша – в тюрьму.

– Почему? – не понял я.

– Потому что вы оба многократно нарушали правила.

Лев недовольно закатил глаза.

– Класс, а что делать с тем, что он торчит от травы?

– Чтобы ваш ребенок не «торчал от травы», – она показала в воздухе кавычки, – советую сходить к психотерапевту.

Лев скептически цокнул.

– Он уже бывал у психотерапевтов, и…

– Не ему, – перебила Дина Юрьевна. – Вам.

Лев недобро сощурился.

– Мне?

Дина Юрьевна кивнула, словно не заметила, как сказала лишнего.

– Вам. Вам и вашему супругу. Вам и вашим детям. В любой из этих комбинаций, но я рекомендуюпопробовать все.

Я заметил, как Лев сжал подлокотники, и заволновался, как бы дело не дошло до еще одной драки.

– Я правильно понимаю, – терпеливо произнес отец, – что, по-вашему, Мики начал курить из-за меня?

Дина Юрьевна ответила вопросом на вопрос:

– Лев, а вы понимаете, почему эта ситуация вообще произошла? Я о случившемся в отеле и о том, что вы не знали об этом больше полугода.

– Ну вы явно намекаете на мою вину, – натянуто усмехнулся он.

Дина Юрьевна не стала его обнадеживать, мол, «конечно же нет». Наоборот, она покивала.

– Когда родитель бьет своего ребенка, он нормализует насилие в его глазах. Он как бы говорит: «Да, насилие можно заслужить, насилие можно оправдать, в насилии можно быть виноватым самому». И когда, вырастая, такой человек сталкивается с насилием со стороны постороннего, он не распознает случившееся как насилие. Он начинает думать, что сам виноват, что он заслужил, что это и не насилие вовсе, а так… Этими репликами, практически дословно, мне отвечал ваш сын, когда я спросила его, почему он никому не рассказал.

Пока она говорила, я, тяжело дыша из-за сильного сердцебиения, не сводил взгляда со Льва. В какой-то момент он медленно повернул голову в мою сторону, и мы на секунду встретились глазами. Он быстро их отвел.

– Вот, – произнесла Дина Юрьевна, когда закончила. Казалось, она несколько смутилась, что так долго и давяще говорила. – Если вы действительно хотите знать, как оказались там, где оказались, вспомните, когда ударили сына в первый раз, и найдете большинство ответов на свои вопросы о нем.

Лев посмотрел на меня, прикусив губу, словно на мгновение действительно пожалел о том, что делал раньше, но через секунду его лицо снова застыло с невозмутимым выражением, и он, поморщившись, отбросил предположения психолога.