Книга Окна во двор, страница 167 – Микита Франко

Когда я надел куртку, приготовившись выйти за порог, Слава окликнул меня. Я повернулся, а он, подойдя ближе, осторожно обнял меня, словно боялся сломать. Я так же осторожно обнял его в ответ.

– Прости меня, – сказал он.

– За что? – Я правда не понял, почему он извиняется.

– За то, что с тобой случилось.

– Ты не виноват.

Прислонившись губами к моему виску, он с некоторой грустью прошептал:

– Я тебя люблю, – и отпустил меня, шагнув назад.

Лев шутливо потянул меня за капюшон к выходу и, бросив на Славу прощальный взгляд, замявшись, неловко спросил:

– Можно я заеду потом?

Он долго смотрел на него, но Слава, закусив нижнюю губу, так и не ответил. Разочарованный, Лев вздохнул:

– Ну что мне сделать, чтобы ты прекратил эту пытку?

– Я подумал о том, что ты сказал насчет Артура, – начал Слава совсем про другое, как будто неаккуратно сменил тему. – Мне его не жалко, вообще. Я даже могу признать, что он это заслужил, могу признать, что ты поступил правильно. Скорее всего, в глубине души я бы и сам хотел сделать с ним то же самое. Но разницамежду тобой и мной в том, что я бы не сделал этого никогда. Как и большинство людей. А ты – пошел и… У тебя это даже никакого конфликта внутри не вызывает. Вот что жутко.

– Жутко? – переспросил Лев, явно уязвленный таким определением.

– Да, Лев, жутко. Может, это и помогло нашему сыну, но с тобой-то все равно что-то не так.

– Я тебя пугаю? – Когда он это спросил, у него потемнели глаза – действительно пугающая метаморфоза.

Слава, как мне показалось, сразу знал ответ на этот вопрос, но почему-то все равно задумался для виду, прежде чем кивнуть.

– Да… Да, думаю, да. Ты меня пугаешь.

Я усмехнулся: вот бы кто понравился Дине Юрьевне. Слава прекрасно понимает свои чувства.

У Льва заиграли желваки на скулах, как бывало, если он злился. Но теперь с ним происходило что-то другое, какая-то иная эмоция, потому что, потупившись, он почти жалобно ответил:

– Мне жаль это слышать. Я‐то тебя люблю.

– В этом и проблема, – негромко ответил Слава. – Иногда это похоже на наказание – быть тем, кого ты любишь.

Я судорожно глотнул воздух, словно от удара под дых – так жестко прозвучали эти слова, что даже мне стало не по себе. Я посмотрел на Льва: он не менялся в лице, только впадины на скулах становились то больше, то меньше. Потом он неожиданно осипшим голосом сказал:

– Я вызову вам такси. Отвези его сам, пожалуйста.

– Пап…

Я потянулся ко Льву, мне хотелось поддержать его, сказать, что все в порядке, но одним резким движением он оказался за порогом квартиры, и, когда я опомнился, Лев, так и не обернувшись, уже быстро спускался по ступеням.

Я сидел на пуфике в коридоре, грыз передними зубами язычок от куртки и лениво следил за Славиными движениями: он посмотрел в зеркало, поправил капюшон толстовки, запустил пальцы в волосы, как будто хотел их разлохматить, хотя нормальные люди обычно приглаживают, быстро зашнуровал кеды – явно не по погоде, как и все остальное в его прикиде, начиная от дырявых джинсов и заканчивая тонкой кожаной курткой. Был бы тут Лев, он бы начал душнить, напоминая, что мы живем в Сибири, а не в Африке, но его не было.

– Зачем ты ему это сказал? – не сводя глаз со Славы, спросил я.

– Я сказал правду. Человеку иногда полезно узнать о себе правду. Пойдем.