Книга Окна во двор, страница 166 – Микита Франко

Не знаю, почему я решил, что Славу обрадуют наши новости, но меня переполняла пьянящая радость, смешавшаяся с облегчением, и я, перескочив через порог квартиры, с восторженным придыханием сообщил Славе:

– Пап, мы такое сделали!

Он покосился на Льва.

– Что вы сделали?

– Избили Артура! – воскликнул я.

Слава отодвинул меня в сторону, требовательно посмотрел на Льва.

– Объясни.

Тот, облокотившись на косяк, устало заговорил:

– Слушай, пусть он умоется, и дай ему чистую одежду, у нас всего час до отбоя…

– Сам найдет чистую одежду, – холодно ответил Слава. – Объясни, что случилось.

Я, быстро скинув обувь, побежал в свою спальню за вещами («Привет, Вань! Пока, Вань!» – «Э… У тебя кровь?»), а затем в ванную. Пока я перебегал из одной комнаты в другую, Лев спросил:

– Я могу рассказать Славе, что случилось? В смысле, вообще все.

– Конечно! – легкомысленно бросил я, запершись в ванной.

Пока я стоял под горячим душем, смывая с лица (и даже с волос) капли крови, мне не было слышно, о чем говорят родители, – и хорошо. Не хотелось снова переживать те события, пускай даже в чужом пересказе. Выбравшись из ванны, я переоделся в чистую одежду и подошел к раковине, чтобы почистить зубы. Теперь до меня начали долетать обрывки разговора.

– У него и так проблемы с насилием, как можно было додуматься дать ему биту? Ты даже не понимаешь, насколько это нездорово! – Это, конечно, Слава злился.

– А по-моему, это самое здоровое насилие, что когда-либо было в его жизни, – отвечал Лев.

Меня удивило, как спокойно он держится.

– Насилие не может быть здоровым.

– Думай что хочешь, мне плевать. Я, по крайней мере, хоть что-то сделал.

– Так я вообще об этом не знал!

– А если бы знал, то что? – раздражался Лев. – В полицию ты пойти не можешь. Что тогда?

Слава долго молчал. Я закончил чистить зубы, но еще раз нанес пасту на зубную щетку – хотелось достать ею до самого горла, чтобы это противное послевкусие тошноты пропало.

– Видимо, ничего, – заключил Лев. – Ничего бы ты не сделал. Молодец, хороший папа.

Какое-то времято ли стояла тишина, то ли Слава говорил так тихо, что у меня ничего не получалось разобрать. Потом послышался голос Льва:

– Ты сам послушай запись. Поймешь меня.

Я выкрутил воду в кране на полную, а то мало ли… Я не хотел снова слушать тот разговор, не хотел опять блевать, а потом чистить зубы в третий, четвертый и пятый раз.

Я прополоскал рот и, выждав минуту-другую, осторожно приоткрыл дверь ванной.

Снаружи происходило странное: родители почти обнимались. Слава стоял, спиной подпирая комод, а Лев, опершись на крышку, зажал его между своих рук, как в ловушке. Ну то есть это не выглядело настоящей ловушкой, их лица были очень близко друг к другу (Лев при этом что-то негромко говорил, а Слава слушал без всякого сопротивления), так что, я думаю, все происходило добровольно. Когда я прикрыл дверь ванной, та хлопнула, и родители отпрянули друг от друга, словно делали что-то неприличное.

Переведя взгляд с одного на другого, я пожал плечами.

– Да ладно, продолжайте.

Но они не продолжили. Лев неестественно бодро спросил:

– Ты готов?

– Ага.

Засунув ноги в ботинки, я опустился на колено, чтобы завязать шнурки. Делая это, искоса поглядывал на родителей – между ними происходило какое-то общение взглядами, которые у меня не получалось расшифровать.