Книга Окна во двор, страница 164 – Микита Франко

– Блин, не простил. Придется еще раз.

Кажется, Лев снова надавил на цепочку, потому что Артур, резко вскинув голову, судорожно повторил:

– Прости, прости меня.

И опять Лев:

– Прощаешь?

– Нет. – Я улыбнулся, начиная забавляться этой игрой.

Лев несколько театрально посмотрел на часы и обратился к Артуру:

– У тебя есть примерно час, чтобы вымолить прощение.

– Ты издеваешься? – раздраженно спросил Артур, оборачиваясь на него.

Лев фыркнул.

– Ну да.

– Да пошли вы на хер, – прошипел Артур, сжав губы.

– Значит, отказываешься? – уточнил Лев.

– Ага.

– Хорошо.

Папа вдруг отпустил его, отходя в сторону, и я разочарованно подумал, что на этом все. Артур медленно зашевелился, принялся разминать кисти рук и шею, злобно зыркая на меня.

Но Лев, подойдя ко мне, негромко сказал, кивая на биту:

– По голове не бей.

Мы с папой встретились взглядами, как бы условившись, что он дает мне на эти действия разрешение, и я, сжав биту, поднял ее для замаха.

– Серьезно? – несколько насмешливо спросил Артур. – Натравишь на меня своего щенка?

Он попытался встать на ноги, и, поймав его в этой уязвимой позе, я нанес первый удар: по ребрам. Это был несильный удар: так, больше для порядка, чтобы он не дергался и принял прежнее положение. Когда он снова сел, схватившись за бок, я уперся ему ботинком в плечо и с силой толкнул, вынуждая откинуться на снег. Сам не знаю, откуда взял это движение – я выполнил его машинально, не задумываясь.

И вот тогда, посмотрев на Артура сверху вниз, я нанес главный удар: по яйцам. И еще раз, и еще, и еще – переполненный жаждой отмщения, я бил будто бы и не Артура вовсе, а всех уродов на этой планете, всех насильников и маньяков, умело превращающихэтот хрен между своих ног в орудие пыток. Почему такой маленький отросток человеческого организма способен сделать из людей таких больших скотов?

Когда Артур съежился, закрывая пах, я начал бить куда придется: по ногам, рукам, пальцам, потому что он как будто пытался схватить биту. Закрываясь от ударов локтями, он снова принял сидячее положение, а я, забывшись, заехал ему по лицу. Его нос лопнул, как перезревший томат, и брызнул во все стороны алой кровью, заляпывая мне лицо, рубашку и джинсы.

Даже это меня не отрезвило, я замахнулся еще раз, но удара не получилось: Лев перехватил биту сзади, останавливая меня. Я растерянно обернулся.

– Тише, тише, – успокаивающе шептал папа, отцепляя мои пальцы от рукоятки – они так судорожно сжались, что больше не подчинялись мне.

Я испуганно посмотрел на Артура: он прижимал ладонь к лицу, кровь, просачиваясь между пальцами, лилась на снег.

– Я переборщил, да?

– Жить будет, – заверил Лев.

Он убрал с моего лица волосы, налипшие на лоб – я был весь потный, несмотря на промозглый холод, – и внимательно оглядел мое лицо.

– Ты в порядке?

– Да. Кажется, да.

Зашарив в кармане, Лев вытащил ключи от автомобиля, протянул их мне вместе с битой.

– Иди в машину.

– А…

Я хотел спросить: «А ты?» – но изо рта вырвалось только судорожное: «А…»

– Я сейчас приду, – ответил Лев, обернувшись на Артура.

Я кивнул, попятившись и с любопытством наблюдая за дальнейшими действиями папы.

Наклонившись над Артуром, он сказал:

– Иди домой, не пугай соседей.

Тот что-то пробубнил в ответ, и Лев ответил:

– Если бы мы тебе ребра сломали, ты бы дышать не мог, симулянт. Все с тобой нормально, скажешь, что об тумбочку ударился…