Книга Сильверсмит, страница 2 – Л. Дж. Кларен

— Хотя… я могу рассмотреть и другие формы оплаты.

— Какие… другие формы? — в горле пересохло, в груди все застыло от страха, но живот в ответ завыл голодом, и я осталась стоять. Раз это так просто предлагается посреди деревенского рынка, значит, не может быть чем-то уж слишком страшным.

Он ухмыльнулся шире и окинул меня взглядом с головы до ног. На мне не было ничего примечательного: серая льняная рубаха, самые теплые вещи и штаны, поверх — все, что смогла на себя натянуть. Старые сапоги были затянуты как можно туже, зеленая шаль толстая, но вся в затяжках.

В животе неприятно скрутило, когда он наклонился ближе, чтобы никто не услышал, и прошептал:

— Придется расплатиться этими милыми розовыми губками.

Я отшатнулась и сильнее запахнула шаль на дрожащем теле. Мама не многим делилась со мной, но она говорила, что мужчины умеют использовать женские тела для удовольствия не только «естественным» способом.

— Н-нет… — выдохнула, сжавшись от ужаса.

Боги, я настолько отчаялась, что даже позволила себе колебаться, но еды почти не осталось. Хватит на неделю, может меньше. Придется пустить под нож последних двух куриц — Дейзи и Пенни, а я никогда… не убивала. За последние недели они стали плохо нестись, и я жила на бульоне из овощей, что мы запасли еще прошлым летом, а когда и их не станет…

Я сглотнула и оглядела маленький рынок в поисках другой лавки, где можно было бы найти хоть что-то по моим средствам.

Мама знала бы, что делать.

Три месяца минуло с того момента, как она оставила меня одну в северном Уорриче, толком не объяснившись. Три долгих месяца, и только сегодня я набралась сил, чтобы дойти до ближайшего города, не меньше чем в четырех часах пути. Я думала о ней с куда меньшей теплотой, чем должна была. Мысль о том, что она могла замерзнуть насмерть в глуши, не рвала мне душу. Сердцем я не тянулась к ней. Нет. Голод был сильнее. И виной сжимало живот — сейчас я жаждала лишь той еды и питья, которые она могла бы достать.

И все же клочья надежды, что мать вернется, хоть и изодранные временем и пустотой, тянули меня изо дня в день. Пусть лишь как подспорье выжить. Ее возвращение казалось маловероятным, она сама выбрала уйти, но я все равно надеялась, что она вернется в дом, что был ей так долго дорог. Даже если забота о дочери казалась недостаточной причиной.

Алое полотно хлопнуло на ветру у прилавка в нескольких шагах по каменистой дороге. Я застыла. Холодный пот выступил на затылке. Со сбитым дыханием я уперлась ногами в гравий, стараясь не пошатнуться. Опустила взгляд, ожидая увидеть себя сидящей в постели, неподвижной, словно скульптура.

Именно там я чаще всего видела красное.

Я слишком хорошо знала шок пробуждения в холодном поту, и всегда от одного и того же, кровавого, неизбежного кошмара. Но теперь я не спала. Я была жестоко бодрствующей и до костей промерзшей. Значит, даже наяву я не избавилась от кошмаров. Я моргнула раз, другой, проглотила крик, рвавшийся наружу — так же, как тогда. Но удержалась. Заставила слезы смыть пелену с глаз и размыть воспоминание. Так много красного…

Но как выкинуть из себя всеобъемлющие воспоминания, если заполнить пустоту больше нечем?

Полтора года назад я очнулась без памяти о первых семнадцати с половиной годах своей жизни. Я упала в подвале и ударилась головой, с тех пор чувствуя себя чистым листом пергамента, ожидающим чужой истории. К несчастью для меня, кровь была самым ярким пятном на этом листе. Тот повторяющийся кошмар был не просто сном, а одним из немногих воспоминаний, которые я носила против воли. Ужасом, который никогда не забуду, как бы ни старалась.