Книга Сильверсмит, страница 9 – Л. Дж. Кларен

Темная, отдаленная часть меня — та, что хотела обвинить себя хотя бы ради ясности, — шептала: может, так оно и есть.

— Это я виновата в их смерти? — с трудом выговорила я сквозь тошноту. — Это я виновата в том, что… Олли умер?

Губы Джеммы дрогнули, разомкнулись, она выглядела беспомощной.

Ужас, такой же вязкий и тяжелый, как зимнее небо, разрывал нутро на куски. Меня мутило, я отвернулась от нее. Дышать было трудно, будто пытаешься протолкнуть воздух сквозь стекло с едва заметной трещиной. Давление грозило сломать хрупкую выдержку, которой и так почти не осталось.

— Я не знаю, — призналась она тихо. — Я не знаю, кто их убил.

Хотя я знала, Элоуэн винила меня в их смерти. Она никогда не говорила этого прямо, ей и не нужно было. Тот, кто убил их, наверняка пришел за мной. Мы с ней тогда были в лесу, собирали ягоды. Такое простое, невинное занятие, но это я предложила пойти туда тем утром.

Она винила меня. Это было единственным объяснением, почему она бросила меня вот так. Потому что после убийства она едва могла на меня смотреть.

Плечи ныли и отяжелели под гнетом вины.

— Ари, — мягко позвала Джемма. — Мне так жаль. Я не должна была позволять ей выгнать меня, — несмотря на ее стройность и гибкость, пол под сапогами жалобно скрипел. — Так же, как ты сейчас выгоняешь меня. Не делай этого, — умоляла она сзади. Я почувствовала, как ее рука коснулась моей, и отдернула ее. — Послушай…

— Не думаю, что смогу сейчас слушать, — сказала я, отходя прочь с намерением запереться в спальне, где я никогда не спала. Это была комната, в которой я могла спрятаться, и это было единственное, что имело значение. На полпути я остановилась, сжав кулаки. — Но ты можешь остаться, если хочешь.

Молча я взмолилась: «Не уходи», страшась произнести это вслух — так же, как страшишься выставить на свет открытую рану.

К счастью, Джемма осталась. Спустя часы я наконец уступила жажде и вышла из спальни. Остаток дня мы с ней провели в молчании, несколько раз я пыталась заговорить, отчаянно желая заполнить пустоту, которую во мне вырезало одиночество, но слова так и не находились.

Ночью я снова не смогла уснуть в постели, там было слишком холодно. Я вернулась на пол у камина. Хотела остаться одна, но еще больше хотела спать. Хотела заглушить ненавистные голоса, рычащие в душе.

Мне понадобилось время, чтобы устроиться поудобнее. Я чувствовала, как ее взгляд то и дело скользит по мне, беспокойный и осторожный. Когда она переставала разглядывать меня в свете огня, начинала смотреть я. И тогда заметила то, чего раньше не видела.

Бледная, неровная линия шрама — резкий контраст с ее темной, цвета красного дерева кожи — тянулась от уха и уходила глубоко в ключицу. Это был не единственный шрам. Другой, менее заметный, прятался слева на лбу и исчезал в линии волос. Оба терялись в местах, недоступных случайному взгляду. Следы грубой и жестокой жизни, которую она прожила за этот год. Следы, что уходили внутрь нее самой. И я поймала себя на мысли: а что еще Джемма скрывала? Что еще держала в тайне? Я вдруг поняла, что никогда толком не спрашивала, откуда она взялась. Я знала только, что она сирота. Но с каких пор? Откуда именно?

Я нахмурилась, желудок свело неприятным предчувствием.

Может ли быть так, что и ее обманывали? Она всегда казалась сильной, прямой, порой холодной ко всем, кроме меня, но имела ли она выбор быть другой? Или ее однажды бросили, потом приютили чужие люди — Филипп и Элоуэн Голд — а потом и вовсе выгнали из дома, который был для нее хоть какой-то семьей?