Книга Сильверсмит, страница 8 – Л. Дж. Кларен

— Ты знаешь, кто это? — спросила я, настаивая.

Она сделала глоток воды и отвела глаза от моего умоляющего взгляда.

С неприятным ощущением, будто в животе все свело в тугой комок, я выхватила у нее стакан, вынуждая встретиться со мной взглядом.

— Джемма, кому написано это письмо?

— Черт бы побрал Элоуэн за то, что оставила мне свою грязную работу, — со вздохом сказала она и наконец посмотрела прямо на меня, чуть склонив голову. В ее глазах было и любопытство, и жалость — и то, и другое меня бесило. Она кивнула на стакан, требуя вернуть его. — Ты никогда не задумывалась, почему Филипп так пил?

Мать никогда прямо не обвиняла меня в отцовском пьянстве. В этом не было нужды. Достаточно было видеть то печальное выражение, с которым он так часто смотрел на меня. Будто во мне было что-то, что его преследовало. И она ненавидела это. Ненавидела меня.

— Конечно, задумывалась, — ответила я тихо, возвращая ей стакан. Подозрение, что причина во мне, всегда жгло изнутри.

— Никогда не думала, почему не похожа на него?

Я опустила взгляд на свои слишком бледные руки. У отца и у брата была золотисто-смуглая кожа и светло-русые волосы. Я же всегда резко выделялась своей бледностью и странными серебристыми прядями.

— Я никогда не походила и на Элоуэн, — призналась я, хотя всегда завидовала ее роскошным каштановым волосам, высоким скулам и ореховым глазам. Я поднялась и подошла к столешнице, налила кипяток из чайника в глиняную кружку.

— Потому что ты похожа на своего отца, — тихо сказала Джемма, барабаня пальцами по дубовому столу. — На своего настоящего отца.

Я судорожно сглотнула, прижимая горячую кружку к ладоням, чтобы согреть пальцы, дрожащие от холода, который не имел ничего общего с воздухом в комнате.

— «С»? — едва слышно прошептала я.

— Симеон. Симеон Уитлок.

Я была уверена, что уже слышала это имя. Однажды или дважды отец — Филипп — и мать упоминали его, думая, что я не слушаю. Что-то о его желаниях, его приказах и о том, что «время еще не пришло».

— У матери был роман на стороне?

Джемма кивнула, виновато опустив глаза.

Я ожидала, что почувствую ярость, но внутри поднималась совсем иная тягучая тяжесть, словно где-то в глубине я всегда это подозревала. Филипп был для меня скорее далекой тенью, чем отцом. Мы так и не стали ближе, но я всегда ощущала себя прежде всего дочерью своих родителей и сестрой Оливера.

Но теперь я поняла, откуда была эта его отстраненность… Я, наверное, все время напоминала ему любовника моей матери.

— А как же Олли?

— Он их, — ответила Джемма. — Он был сыном Филиппа.

Холод сковал горло. По крайней мере, у нас с Олли была одна мать. Он был моим братом. За это я могла держаться.

Но мать была права, умереть в тот день должна была я.

Связь между мной и ними держалась на тончайшей ниточке — на том, что я была их ребенком. И эта ниточка все же существовала. До этого момента.

С этим открытием жалкая нить оборвалась. Я осознала себя той, кем была на самом деле, — бременем, вечным напоминанием о супружеской измене для Филиппа.

— Узнаю этот взгляд, — резкие, потрясающе красивые черты Джеммы исказились жалостью. — Ты не виновата в пьянстве Филиппа.

— Дело не… — я тяжело выдохнула, пытаясь выровнять голос. — Я не об этом думаю.

Хотя я не могла влиять на обстоятельства своего рождения, я все равно чувствовала тяжесть существования и след из последствий, который оно оставляло. Моя мать всегда оправдывала нашу жизнь в уединении — конфликт рождает конфликт, говорила она. Я поняла это так, что если быть тихой и незаметной, неприятностей удастся избежать. Так мы и жили. Но если я — плод предательства, значит, конфликт, возможно, всегда шел за мной. Возможно, Филиппа и Олли убили из-за меня.