Книга Госпожа следователь, или Мария Сергеевна снова в деле, страница 60 – Хелен Гуда, Агния Сказка

Он взял меня за руку, его прикосновение, вопреки моей злости, заставило сердце дрогнуть. Я почувствовала твердость его ладони, тепло, проникающее сквозь тонкую ткань перчатки, и в то же время ощутила усталость, накопившуюся в нем за последние дни. В его глазах, обычно таких пронзительных и уверенных, сейчас читалась искренняя тревога, смешанная с какой-то несвойственной ему мольбой. И решимость, как маяк, пробивающийся сквозь шторм. Я вздохнула, с трудом подавляя раздражение, понимая, что он прав. Сейчас не время выяснять отношения и обижаться на светскую хронику. На кону стоит слишком многое.

— Ладно, — проворчала я, стараясь унять клокочущий внутри гнев. — Но, после того как мы спасем всех, до кого дотянулся убийца Натали, а сам он понесет справедливое наказание, ты будешь передо мной долго и мучительно извиняться за эту "помолвку", — мои слова прозвучали максимально двусмысленно, словно я бросала ему вызов, и в глазах мужчины промелькнула тень желания, а уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке. Он понял намек, хоть я и не планировала его давать. Он получился сам по себе.

Дюбуа усмехнулся одними уголками губ и подмигнул мне, словно заговорщик, словно мы делили общую тайну. В его глазах промелькнул огонек озорства, и он повел меня в архив следственного управления, словно стремясь как можно скорее уйти от любопытных взглядов. Плюгавенький старичок снова встретился нам по пути, но Дюбуа не дал ему возможности подойти с расшаркиваниями, ускорил шаг, и я вместе с ним.

В коридорах царила привычная суета, контрастирующая с нашими личными переживаниями. Сотрудники бегали с бумагами, как встревоженные муравьи, некоторые так вообще носились, словно на пожаре, а в воздухе витал густой въедливый запах табака и какой-то паники, словно здесь никогда не знали покоя. Атмосфера в архиве была пропитана пылью и запахом старой бумаги, а столы завалены документами.

— Итак, — начал Дюбуа, устало опускаясь в старое скрипучее кресло за заваленным бумагами столом в архиве и жестом приглашая меня сделать то же самое. — Что у нас с дядей Натали? Что ты хотела узнать о нем и проверить? У меня нехорошее предчувствие по поводу этого дела.

— Сколько лет назад дядя Натали покинул страну? — я огляделась, и безнадежность волной окатила меня. Архив… это был лабиринт, погребенный под тоннами ветхой бумаги. Запах затхлости, старого клея и пыли, казалось, въелся в самые стены, словно вековой грибок. В полумраке, свет все же пытался пробиться сквозь узкие зарешеченные окна, ряды бесконечных стеллажей казались мрачными надгробиями забытых историй. Идея самой копаться здесь в одиночку, без помощи Жофрея, показалась абсурдной, сродни попытке разобрать хаотичное нагромождение кирпичей, чтобы построить из них дворец. На это уйдут годы, а время утекало сквозь пальцы как песок. Тревога сжала горло, не давая дышать полной грудью.

— Не помню, — пробормотал Дюбуа, нахмурившись так, словно пытался разбудить заснувшие воспоминания. Он почесал переносицу, словно в этом движении заключался ключ к разгадке. — Натали была совсем девочкой… лет шести, наверное. Значит, прошло больше десяти лет. Может, двенадцать, может, пятнадцать. Время летит незаметно.

В его словах чувствовалась неуверенность, словно он и сам не до конца доверял собственной памяти. А я понимала, что эта приблизительность сейчас может стоить нам очень дорого.