Книга Госпожа следователь, или Мария Сергеевна снова в деле, страница 59 – Хелен Гуда, Агния Сказка

— Ты права, — пробормотал он. — Но, черт возьми, как же ты умеешь сбивать с толку! — в его голосе звучали восхищение и легкое раздражение.

Я промолчала, глядя в окно. Улицы проплывали мимо, размытые и нечеткие. Но думать о чем-то, кроме его губ на моих, было крайне сложно. В голове кружились обрывки мыслей, смешанные с воспоминаниями о его прикосновениях. Мне нужно было собраться с силами и вернуться к делу, но это оказалось гораздо сложнее, чем я предполагала.

Мы едва переступили порог следственного управления, как навстречу нам, словно юркий мышонок, выскочил плюгавенький старичок. Его лицо расплылось в елейной улыбке, а руки засуетились, а сам он согнулся в неуклюжих поклонах.

— Мои поздравления! — пропищал он, задергавшись в каком-то нелепом подобии реверанса. Дюбуа натянул на губы вежливую, но явно вынужденную улыбку.

— Благодарю, очень приятно, но, увы, нам пора идти, — отмахнулся мужчина, пытаясь отделаться от назойливого внимания. Я же хмуро смотрела на эту сцену, пытаясь понять, с чем таким знаменательным нас поздравляют. Что происходит?

Дюбуа вежливо кивнул и повел меня дальше.

— О чем это он? — я недовольно свела брови к переносице, ощущая, как внутри зарождается неясное беспокойство.

— Не обращай внимания, — попытался увильнуть Дюбуа, но я не собиралась отступать.

— Ответь, Жофрей, — я прищурилась, скрестив руки на груди. В этот момент, наверное, я была похожа на строгую жену, пилящую нашкодившего муженька.

— В светской хронике написали про вчерашний вечер и то, что это была, так сказать, наша неофициальная помолвка, — выдохнул мужчина, словно выдавливая из себя признание.

— Вот те раз! — я удивленно приподняла брови, ощущая, как кровь приливает к щекам. Оказывается, без моего ведома меня женили. Вернее, обручили. Легкое удивление, словно невесомое перышко, коснулось моего сознания, чтобы тут же утонуть в нахлынувшей волне раздражения. Светская хроника, помолвка… Эти слова звучали как назойливая мелодия шарманки на похоронах, как дурной анекдот, рассказанный в самый неподходящий момент, особенно в свете последних событий, когда на кону стояла жизнь человека.

— И ты ничего не сказал? — я уставилась на Дюбуа, прожигая его взглядом, в котором плескалось возмущение, как темная вода в шторм. Мои брови нахмурились, словно тучи, предвещая грозу. — Ты хотя бы попытался опровергнуть эту нелепую чушь?

— Я не успел. Да и почему сразу чушь? — он устало всплеснул руками в примирительном жесте. — Но собирался это сделать сразу после того, как мы разберемся с этим делом. Поверь, Мари, сейчас у меня голова забита совсем другим, — его взгляд был полон искренней усталости и какой-то виноватой обреченности. И, несмотря на его слова, я заподозрила, что, после того как мы раскроем это дело и преступник будет пойман, никакого опровержения не последует. Такое развитие событий было только на руку Жофрею, я читала это в его глазах.

— А должна быть забита и этим тоже, — я сердито поджала губы, ощущая привкус горечи на языке. — Моя жизнь не менее важна, чем расследование, Жофрей. И вообще, кто слил эту грязную информацию в газету? Кто так бесцеремонно вторгся в мою личную жизнь? Я не собираюсь становиться героиней дешевых сплетен.

— Это мы обязательно выясним, — пообещал Жофрей, в его голосе прозвучала твердость. — Но сейчас, Мари, прошу тебя, нужно сосредоточиться на главном. Жизнь человека в опасности, — решил напомнить мне Жофрей о том, что стоит на кону.