Книга Порченый подарок, страница 100 – Галина Чередий

— Сейчас, Ликоли, — прошептал в мой второй сосок Бора, одаривая его таким же мучением-наслаждением, а во мне — все заново, но сильнее, ибо я сейчас просто некий взрывоопасный сгусток. Царапалась, вскидывалась, стискивала его бока коленями… хочу… горю…

И снова мой муж отстранился, оставляя мою грудь напряженной, дико чувствительной, в голове — полнейший хаос и отчетливое понимание, что мне необходимо еще что-то… и его должно быть много, столько, чтобы наполнило и переполнило меня. И я сказала об этом Бора… ну или собиралась, но он опередил меня, подхватив под коленями и рыкнув: «Наконец-то», практически упал лицом между моих ног.

Мои глаза едва не выкатились от шока и всепоглощающего стыда от понимания, в каком положении оказалась: раскрытаяперед мужчиной, как никогда в жизни, с ногами, закинутыми на его мощные плечи, с его дыханием, взглядом, ртом и пальцами в таком месте… где их присутствия я и в самом извращенном сне не увидела бы.

Нечленораздельно замычав, засучила пятками по его лопаткам, потому что Бора держал нежно, но крепко, не позволяя ускользнуть и на самую малость, и как-то одержимо терся щеками, носом, подбородком об меня… там, сопровождая это умопомрачительным рокотом, напоминающим раскатистое мурлыканье.

Но продолжалось это недостаточно долго для того, чтобы мое возбуждение рассеялось совсем под сильным ветром нарастающего смущения. Я едва ли успела почувствовать дискомфорт от происходящего откровенного бесстыдства, как Бора просто убил и меня, и мои понятия о пристойном и дозволенном, лизнув в то самое, дико чувствительное место. И не дав вздохнуть, сделал это снова и снова, а потом просто начал вытворять там то же самое, что только что с моим ртом. Не знаю, сколько не то что слова вымолвить, но и дышать-то не могла, но после — сразу сорвалась в стоны и продирающие горло крики. То самое, проносящееся от макушки до пяток удовольствие, что Бора дал мне испытать впервые вчера, сегодня наступило моментально. Но это не остановило моего супруга.

— Ты хотела знать… как это… снова… — проворчал он и заставил меня опять в потрясении уставиться в потолок, добавив к невообразимым действиям рта еще и пальцы.

Сразу два проскользнули в меня, и ничто внутри не сжалось в испуге и отторжении, потому, что и так уже сходило с ума в тянущих судорогах, порожденных бесстыдным волшебством моего мужа.

— Лико-о-оли-и-и! — протянул Бора, словно в муке, роняя лицо на мой живот и задышав еще тяжелее, чем прежде. — Ты заберешь мой разум окончательно однажды, а может, и саму жизнь.

И с новой силой принялся вытворять свою магию, отнимающую безвозвратно мою способность мыслить и управлять телом, обратил в звенящую тетиву, натянутую на чрезмерно жесткое основание, чей запас прочности все таял, истончался и неизбежно лопнул, ослепив и оглушив меня.

Перед глазами еще мельтешили разноцветные световые пятна, когда Бора медленно, явно нехотя извлек свои пальцы, то ли освобождая, то ли обездоливая, и поднялся, нависая надо мной, опираясь на одну руку рядом с моей головой, а второй, блестящей и мокройот пролившейся из меня влаги, обхватил свою потемневшую мужскую плоть. Нещадно, будто мучая, стал рывками скользить по ней, сжимая кулаком.

— Смотри на меня, просто смотри, прошу, — взмолился он с глубоким рокотом в голосе.