Книга Тихая пристань, страница 42 – Анна Рогачева

— Не возьмусь, — твердо сказала Арина, возвращая платок. — Работа слишком тонкая. Моих навыков не хватит. Испорчу вещь.

Взгляд мужчины из вежливого стал пристальным, пронзительным.

— Слишком скромничаете. Мне говорили, вы способны на чудо.

— Чудеса — от Бога, а я — простая женщина со швейной иглой. Ищите другую мастерицу.

Она сделала шаг, чтобы обойти его, но он слегка перегородил дорогу.

— Может, цена смущает? Госпожа моя заплатит щедро. Золотом.

Золотом. Точно как предлагал Леонид.

— Не цена, — отрезала Арина, и в ее голосе зазвучала сталь, отточенная в разговорах с пьяным Иваном. — Не могу — и все. Дорогу уступите.

Они секунду мерялись взглядами. В его глазах промелькнуло раздражение, расчет, и… удовлетворение? Будто отрицательный ответ тоже был нужной информацией.

— Как знаете, — он снова натянуто улыбнулся, бережно убрал платок в ларец. — Жаль. Если передумаете… я еще буду в этих краях. Спросите в селе про господина Альбрехта.

Он легко вскочил в седло и уехал рысью, не оглядываясь. Арина стояла, пока стук копыт не затих в вечерней тишине. Рука в кармане так и не разжала крючок. Но теперь она знала точно: их нашли. Или почти нашли. Ищущие перешли от пассивных знаков на деревьях к активному зондированию. «Альбрехт». Новое имя. Новый игрок. Или просто новая маска для старого.

Она пришла домой поздно. Дети уже спали. В хлеву пахло дымком от очага и сушеными травами, что она развесила от моли. Она села на свою лавку, взяла в руки иглу и простой холст. Но сегодня она не стала вышивать узор. Она просто держала иглу, чувствуя ее холодную твердость. Игла может быть и оружием.Слова странника звенели в ушах.

Она посмотрела на спящего Петьку, на ресницы Машеньки, отбрасывающие тени на бледные щеки. Она посмотрела на стены, которые они с сыном сплели из глины, прутьев и воли. На жизнь, которую они начали шить из обрезков и надежды.

Они нашли ее. Значит, бегство кончилось. Начиналась осада. Но у нее теперь была не конура, а крепость. Не только игла, но и щит. И глубокое, ледяное знание: чтобы защитить это новое, хрупкое гнездо, ей, возможно, придется научиться не только шить, но и колоть. Не создавать, а разрушать чужую, враждебную паутину, уже протянутую к ее порогу.

Впервые за многие дни она не чувствовала страха. Она чувствовала готовность. Тихий, неумолимый гул решимости, похожий на отдаленный набат. Она положила иглу и легла рядом с детьми, обняв их. Завтра будет новый день. И каждый ее стежок отныне будет не только строительством жизни, но и плетением невидимой кольчуги. Для себя. Для них. Для той правды, что они несли в себе, — правды о том, что даже самое маленькое, самое загнанное существо может отказаться быть жертвой и начать ткать свою собственную, непобедимую судьбу.

Тишина после визита «господина Альбрехта» была особого рода — густой, настороженной, будто лес затаил дыхание перед прыжком хищника. Арина не сказала детям о встрече, но Петька, с его обострившимся чутьем загнанного зверька, уловил перемену в матери. Он перестал отпускать Машеньку одну даже к колодцу и незаметно для всех начал мастерить ловушки — нехитрые силки из конского волоса — и расставлять их по периметру двора. Не столько для поимки, сколько для сигнала: здесь что-то прошло.

Арина же погрузилась в работу с удвоенной, почти лихорадочной энергией. Ее пальцы, вышивая очередной оберег-невидимку на подкладку поношенного зипуна для соседа-пасечника, двигались с непривычной жесткостью. Она не просто вплетала пожелание сохранности. Она вплетала отпор. Каждый стежок был микроскопическим крючком, острием, направленным вовне. Она инстинктивно превращала свое ремесло из защиты в фортификацию.