Книга Графиня из Черного замка, страница 22 – Надежда Соколова

— Да, на… на своей родине, — сдержанно, опустив взгляд на свой незаконченный рисунок инея, ответила я. — Закончила художественную школу. Но здесь… здесь просто неиссякаемый источник вдохновения вокруг. Его невозможно игнорировать.

— Это более чем видно, — сказал он, обернувшись ко мне. Его янтарные глаза, обычно такие проницательные и холодные, сейчас светились искренним, живым интересом, без тени высокомерия или снисхождения. — У вас редкий, по-настоящему цепкий дар, сударыня. Обычно подобные виды стремятся писать красками, гонясь за яркостью и эффектностью. А вы одним лишь серебром грифеля передаете саму суть, самое настроение момента. Это требует не только огромного технического мастерства, но и… очень тонкого, глубокого внутреннего зрения. Умения видеть мир иначе.

Мое смущение усилилось, смешавшись с неловкой гордостью. Я не знала, что сказать. Его похвала была настолько неожиданной, точной и проникновенной, что полностью обезоруживала, сметая привычные барьеры осторожности.

— Вы слишком любезны, господин граф, — наконец пробормотала я, снова беря в дрогнувшие пальцы холодный грифель, просто чтобы занять их, найти точку опоры. — Это просто наброски. Способ запечатлеть мгновение для памяти, не более того.

— Скромность, бесспорно, украшает, но она же порой скрывает от мира настоящее, редкое сокровище, — мягко, но убежденно возразил он. Потом, словно спохватившись, что переступил какую-то незримую грань формальности, слегка отступил назад, к двери. — Я снова прервал вашу работу.Простите за назойливость. Просто… искренне благодарю, что позволили увидеть это. Это был настоящий подарок.

Он еще раз склонил голову в почтительном поклоне и бесшумно вышел, оставив дверь приоткрытой.

Я осталась одна. На столе лежал холодный грифель, за окном был все тот же привычный, неподвижный зимний пейзаж, но в каменной тишине комнаты теперь витало, смешиваясь с запахом бумаги и воска, что-то новое, незнакомое — не гнетущий страх перед переменами, а неловкое, смущенное, но безусловно теплое и сладкое послевкусие от чужого, понимающего и оценивающего взгляда. Моя тихая, неприступная крепость дала свою первую, почти невидимую трещину — и произошло это не от удара судьбы или злого умысла, а от одного лишь искреннего, проницательного комплимента. Воздух, казалось, теперь слегка дрожал от этого нового отзвука.

Глава 9

В тот же день, готовясь к обеду, я стояла перед своим гардеробом и с неожиданным раздражением обводила взглядом привычный ряд платьев. Практичная шерсть цвета мха, темно-синее суконное, серое с минимальной вышивкой у горла… Все они были удобны, теплы и идеально соответствовали моей роли затворницы, Хранительницы Тишины.

И тут моя рука сама потянулась к дальнему уголку, где висело одно-единственное платье, которое я почти не носила. Из мягкого, струящегося бархата глубокого винного оттенка, с высоким воротом и длинными рукавами. Оно было скроено проще, чем наряд графа, и без каких-либо украшений, но в нём была… изюминка. Оно ловило свет иначе, лежало по фигуре чуть изящнее, его цвет был не фоновым, а явным.

Мысль ударила меня с ясностью вспыхнувшей спички: «Надеть бы это. При нем».

Я замерла, пальцы уже касаясь прохладного ворса бархата. Эта мысль удивила меня. Глубоко, до самого основания. Но, странным образом, не раздражала. Не было в ней ни паники, ни отторжения. Было лишь тихое, изучающее удивление самой себе. Когда в последний раз я хотела просто понравиться? Не вписаться в рамки, не быть незаметной, а наоборот — выглядеть… хорошо? В моей прежней жизни такого не было. А в нынешней — и подавно.