Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 214 – Евгения Александрова

По толпе пробежал шорох. Кто-то, может, ожидал, что я начну оправдываться. Кто-то ждал, что я поклонюсь, попрошу прощения, что скажу: "Да, это было случайно, я не умею контролировать свой дар. Я сожалею. Я готова пройти наказание."

Тишина накрыла площадь, словно туго натянутая пелена. Даже ветер, казалось, затаил дыхание, боясь потревожить слова, уже слетевшие с моих губ.

Почему заговорщики меня отпустили?

Хотят доказать, что их так много — и в их воле казнить меня прилюдно? Чтобы я испугалась и сама пришла к ним… Мой взглядметался по толпе, не находя ответа на вопросы, только ветер ещё сильнее кружил волосы, и горло по-прежнему будто держала чужая ладонь. Должна ли я покаяться во всех грехах и упасть на колени перед этим сборщем судей — и тем самым заслужить отсрочку от приговора?

Заговорщики подставили меня нарочно, убив Кьестена, чтобы я пришла к ним и стала одной из них, полезная для целей их противостояния, для убийства императора или ещё не знаю для чего…

Внезапно я нашла взглядом главного заговорщика и застыла: он был среди дарханов, словно один из слуг, но глаза его пробирали до костей даже издалека. Он не пытался скрыться, не отвёл взгляда, но и не улыбался. И это его воля пригвоздила к земле и заткнула мне рот. Я не могу сказать ничего про заговорщиков и про то, что они прямо сейчас здесь, среди других — потому что иначе они убьют меня. Он убьёт меня прямо здесь — удавка уже затянулась на шее. Я чувствовала это всем телом и дрожала, не в силах выдержать.

— Я не знаю… от чьей руки погиб учитель, — это всё, на что хватило мне воли.

Император Сиркх сложил руки в рукава длинной мантии и застыл, разглядывая меня с непроницаемым выражением лица, словно сам Скадо — свысока, отрешенно, с лёгким любопытством. Как за одним из своих творений, которое обрело мнимую свободу воли, но на деле является искрой Великого Духа и лишь трепыхается в своем воплощении, пытаясь что-то доказать.

— Кто считает, что Кейсара ди Мори повинна в смерти наставника Кьестена, пусть сделает шаг вперёд. Кто верит, что в её сердце не было злого намерения, кто верит, что она не виновна, пусть сделает шаг назад, — сказал Эльханан. Его голос был мягким, но он прошёлся по каждому, как сухая кисть по запылённой полке. — Сегодня Четверо богов — через нас — увидят, чьё сердце несёт свет, а чьё — тьму, но мы не судим, мы слушаем, что подскажет наша душа.

Я начала выхватывать взглядом знакомые черты в массе лиц: Ильхас, нахмуренный, будто до сих пор сомневается, Сента де Инес, почти бесстрастная, но с какой-то живой, человеческой внимательностью во взгляде.

Иллиан ди Вар — бледный, как всегда, даже здесь. Предатель! Он не двигался, будто был не частью толпы, а камнем в основании монастыря. Его взгляд скользнул по мне, несущий кару. Он первый отвернулся от императора — но смеет судить меня?!

Кто-то шагнул медленно, тяжело, с поникшей головой. Кто-то резко, как будто знал заранее. Мэй. Я заметила её на склоне, поодаль. Она стояла неподвижно. Потом — сделала шаг назад. Сердце дрогнуло.

Аиша — тоже там, чуть дальше. Она медлила. Очень долго. Она посмотрела в мою сторону — и, покачнувшись, она прошла вперёд. Равенс. Конечно, он тоже сделал шаг. Вперёд. Почти с вызовом, с той своей ухмылкой и обещанием мести за то, что я не выбрала их сторону.