Книга Какао, Клаусы и контракты, страница 5 – Ава Торн

Я смотрела ему вслед, чувствуя странную грусть. В его взгляде было что-то почти человеческое, что-то, что напоминало сказки, где волшебные существа вознаграждают добрых людей.

— Господи, мне точнонужно трахнуться с кем-то, — сказала я вслух, таща себя обратно к машине. — Потому что именно этого сейчас и не хватало — магического мышления.

Я залезла обратно в BMW, выкрутила печку на максимум и минут десять вытаскивала машину из сугроба, пытаясь при этом не думать о том, как те бледно-голубые глаза будто видели меня насквозь.Когда я наконец выбралась на дорогу, снег валил ещё сильнее, и шанс попасть на рождественскую ярмарку был окончательно упущен.

Что означало: я приеду к семье абсолютно трезвая.

— Определённо надо было оставаться в Манхэттене, — пробормотала я. Но почему-то всё время поглядывала в зеркало заднего вида — словно наполовину ожидала увидеть в темноте серебристые глаза.

К тому моменту, как я въехала на подъездную дорожку своего детского дома, снегопад закончился — но вот моё настроение точно нет.

Через большие окна я увидела тёплое сияние гирлянд и… кажется, примерно половину города Пайнвуд-Фоллс, запихнутую в нашу гостиную.

Прекрасно. Ничто так не создаёт атмосферу «спокойного рождественского визита домой», как дом, набитый людьми, которые рвутся спросить, почему я всё ещё одна, почему я так много работаю и не поправилась ли я с прошлого года.

Я посидела в машине пару секунд, наблюдая за силуэтами внутри. Мама явно выложилась по полной — даже издалека можно было разглядеть столько украшений, что спокойно можно открыть маленький рождественский магазин. Я почти слышала вопросы, готовые сорваться с уст каждого гостя:

Как там жизнь в большом городе? Познакомилась с кем-нибудь? Когда уже остепенишься и подаришь нам новое поколение Хартвеллов?

Телефон завибрировал — сообщение от мамы:

Где ты? Миссис Паттерсон принесла свой знаменитый глинтвейн!

Миссис Паттерсон… Что-то такое я о ней помнила. Она переехала в Пайнвуд-Фоллс уже после моего отъезда в колледж, но мама иногда упоминала её в наших месячных звонках — что-то вроде «она стала неофициальным координатором алкоголя на всех встречах».

Женщина по моей части.

Я схватила сумку с пассажирского сиденья и протопала по снегу к двери. Я ещё даже не успела дотронуться до ручки, как дверь распахнулась — и на пороге появилась моя мама.

Она выглядела абсолютно так же, как когда мне было шестнадцать: светлые волосы, собранные в небрежный пучок, мазок глазури на щеке от сотен испечённых печений и улыбка, яркая как рождественские гирлянды.

— Сильви! Вот ты где! — Она притянула меня в объятие, пахнущее горячим какао и сахарной пудрой. — Мы уже начинали волноваться. Как дорога?

— Долгая, — ответила я, заходя в тепло дома.

Гостиная была действительно набита людьми, которых я смутно помнила по школе, плюс их супругами и детьми. Все держали в руках дымящиеся кружки и носили на лицах то чрезмерно дружелюбное выражение, которое бывает только на городских посиделках в маленьких городках.

Бабушка Роз сидела на кухне, окружённая стайкой местных пожилых дам, ловивших каждое её слово. Она была полной противоположностью моей матери: белоснежныеволосы уложены в идеальный шиньон, ни одного выбившегося локона. Несмотря на возраст, она выглядела острой, как лезвие — в брючных костюмах Dior, куда больше подходящих судебному залу, чем семейной вечеринке.