Книга Какао, Клаусы и контракты, страница 3 – Ава Торн

Я уже собиралась объяснить ей, насколько маловероятнорождественское романтическое чудо, когда вписалась в поворот — и прямо передо мной появилось что-то большое и бледное.

— Блять! — Я резко дёрнула руль вправо. Машину понесло по скользкому асфальту боком. Сердце ухнуло — я была уверена, что сейчас познакомлюсь с ближайшей сосной лично. BMW забила хвостом, шины прокрутились вхолостую, и только затем машина, наконец, врезалась в сугроб у обочины и остановилась.

— Что произошло? — голос бабушки стал паническим — редкость, которуюя почти не слышала.

Я сидела секунд десять, вцепившись в руль и тяжело дыша. Сердце стучало, как отбойный молоток. Я огляделась — ожидая увидеть на лобовом стекле следы оленьего апокалипсиса, или что-то ещё хуже, — но ничего не было. Только снег, и звук работающего двигателя.

— Пожалуйста, скажи, что я не совершила оленеубийство по неосторожности, — пробормотала я. Перспектива объяснять вермонтскому копу, почему я сбила двоюродного брата Бэмби, была почти хуже, чем семейный ужин.

— Это не смешно. — Вот она, та самая Роз, которую я знала.

Я поставила машину на парковку и схватила телефон, используя фонарик, чтобы осветить пространство перед пассажирским окном. И там — в луче фар, примерно в двадцати футах — лежал самый огромный олень, которого я когда-либо видела.

И он был совершенно, невероятно белым.

— Скоро увидимся, бабушка. — Я отключилась, не дав ей ответить.

Я распахнула дверь, выталкивая снег. Холодный вечерний воздух ударил в лицо, как пощёчина. Я поёжилась и медленно подошла к животному, едва удерживаясь в туфлях на шпильках на ледяном асфальте. Заметка себе: на будущие снежно-ветеринарные операции — брать обувь пониже.

Олень не двигался, но я заметила лёгкое поднятие и опускание его груди. Он был невероятно красив — белоснежный, но не болезненно-альбиносный, как тот, которого я однажды видела в контактном зоопарке. Нет… этот белый был чистым, ярким, как свежий снег. Казалось, он светится во тьме.

И он был огромным — размером с лошадь — с впечатляющим венцом рогов, которые ловили свет фар, а иней на них сиял, словно кристаллы.

Но главное — он лежал на боку в снегу. Очевидно, раненый.

— Да вы издеваетесь, — простонала я. — Только этого не хватало.

Но выбора не было — вселенная решила, что мой день слишком лёгкий. Я побежала обратно к багажнику, схватила аптечку — спасибо моей паранойе — и, проваливаясь в снег до щиколоток, направилась к животному. Туфли были обречены, а пальцы ног уже превращались в ледышки.

Что ты делаешь? Ты юрист, а не врач. И тем более не ветеринар.

Но оставить его умирать я тоже не могла.

Голова оленя приподнялась, когда я подошла ближе. И я замерла: на меня смотрели самые необычные глаза, какие я когда-либо видела. Бледно-голубые, почти серебристые — и полные… сознательности?

Обычнов глазах оленей лишь тупое, испуганное непонимание.

Но этот смотрел на меня иначе — настороженно, но будто бы… с какой-то смиренной осознанностью.

— Эй, здоровяк, — мягко сказала я, приседая в нескольких футах от него. — Я не собираюсь тебя трогать, ладно? Просто хочу посмотреть, насколько ты ранен.

Олень не попытался сбежать — что само по себе было странно. Вместо этого он продолжал смотреть на меня своими бледными, тревожными глазами. Вблизи я заметила длинный, наполовину заживший шрам, тянущийся через его морду, и следы каких-то старых ран вдоль боков. Ясно было одно: животному досталось в жизни немало.